Верховный Судья, чьи глаза светились белым.

Первый Верховный Судья, прошедший проверку Зеркалом.

Аплодировал стоя незамеченный бывшим учеником старый Кравад.

(Collapse Under The Empire – Anthem of 44)

Он взял отгулы, которых накопилось много, и целый день провел в странной, давящей апатии. Обнаруживал себя, погруженным в тяжелые думы то в кресле гостиной, то на стуле у обеденного стола. Не ел, почти не пил, забыл, зачем когда-то куда-то стремился и спешил. Не понимал сам, о чем именно размышлял.

А ночью вдруг проснулся с ясным умом и обнаружил, что вспомнил четко, будто всегда знал, как управлять тьмой внутри себя. Окончательно соединился с ней без попыток отторжения и пришел к выводу, что, если с чем-то не бороться, оно работает не против тебя, а за тебя. Даже поднялся с кровати, подошел к зеркалу и некоторое время зажигал и гасил собственный взгляд – входил в рабочий режим и выходил из него. Светился и гас, светился снова, напомнил себе гирлянду, невесело усмехнулся – зачем это умение теперь? Чтобы порадовать Дрейка? Нова принимала его любым, а эта способность пригодилась бы только с Леа, но он не с Леа… Он один.

Тьма покорилась, когда он остался в одиночестве. Будто в насмешку.

(Venceslas Catz – Over and Out)

Проснулся Аид в еще более странном настроении, нежели уснул. Удивительно цельным и в то же время раздробленным, собранным и раскрошенным. Хотелось уйти, скрыться, перестать быть для себя самого – тяжелое состояние. Но перестать быть не позволяло чувство, что что-то не завершено, остались некие неоконченные дела.

Какие?

На фоне в голове словно решалась трудная математическая задача, вводила разум в дребезжащее состояние, заставляла натужно искать ответ.

Санара пил горький чай без сахара и слушал тишину Доура – слуги опять куда-то подевались. Они вообще существовали? Не то, чтобы ему было нужно…

Что он не завершил?

«Аэла», – вдруг всплыло из глубины имя.

Действительно. Насчет нее стоило поговорить.

* * *

Во второй раз он пожаловал во дворец без приглашения, и его согласились принять. Более не имели права не соглашаться.

Рутан, средний сын, рано поседевший, усатый, но все еще моложавый мужчина, если бы не снулый вид, стоял у окна. Дорогая мягкая накидка в пол, расшитая узорами одежда.

А человек под ней обычный, думал Санара. Из плоти и крови.

– Вы знали, что от вас была беременна служанка?

Спросил без обиняков. Более не желал тратить время на прелюдии, формальности и этикет. Король от него, видимо, и не ждал.

– Знал, – ответил глухо, – правда, она не сообщила мне. Не подумайте, у нас было…

«По любви» не сказал, запнулся.

– …по взаимному влечению. И только раз. Я не какой-то… насильник, чтобы склонять… без страсти.

Говорил правду. И тема была ему горька.

– Доложили мне много позже, когда она уже понесла, когда подрос ребенок.

– Кто доложил?

– Шепотки среди прислуги.

– Что было дальше?

– Я приказал привести ее для разговора, но мне сообщили, что Ирида погибла. А про ребенка молчали. И тогда я пошел к Чародею, попросил разыскать сына или дочь, чтобы понять – от меня или нет…

– Но Чародей вернулся к вам с ответом, что ребенок мертв, так?

Рутан сглотнул.

– Так. Я до сих пор не знаю…

– Это Альрус отдал приказ умертвить ребенка. И да, он был ваш. Точнее, она…

Впервые Аид видел, как оседает и крошится изнутри король – неплохой, в общем-то, человек. Не желая продлевать напрасные страдания, продолжил:

– Девочка. Ее зовут Аэла. Она жива, потому что пошел тогда против «вашего» приказа глава дворцовой Гвардии, некто Трент. Спас ее от гибели, укрыл в собственном доме, растит теперь, как отец. А выжить им помогает, снабжая деньгами и провиантом, бывший министр распределения финансовых потоков Иннарий Орм. Помните его?

У Рутана дрожал подбородок.

– Жива?

– Да, жива. Правда, пережила шок, когда на нее напали. Поправляется, насколько я знаю. Маг заставил вас поверить в ложь, а также притупил по этому поводу чувства.

«Зато теперь я ощущаю остро и сильно», – читалось в карих глазах.

Смятение, боль, радость. Король сейчас испытывал такую искреннюю смесь чувств, что Аид понял – будет заботиться. До конца, до последнего вздоха.

– Только не отбирайте ее у Трента, если не захочет уходить. Обещайте мне.

– Я… обещаю.

Шепнул одними губами.

И тогда Санара протянул записку.

– Здесь адрес.

* * *

В замке вновь навалилась пустота.

Он завершил незаконченное дело, хотел, чтобы незримый поиск ответов прекратился, но дребезг лишь усиливался. Не помогли ни длительная прогулка, ни душ, ни чай. Начинала болеть голова. Аид впервые посреди дня позволил себе лечь в постель, но задремать так и не смог.

Зазвонил телефон на тумбе.

– Слушаю!

– Ваше Благородие, доброго дня! Пресс-служба новостного канала, мы хотели бы договориться с вами об интервью…

Обнаглели.

Трубку он положил на рычаг, не проронив ни слова. Выдернул из розетки шнур.

Какое-то время сидел на кровати без мыслей, без чувств, затем непонятно для чего выдвинул верхний ящик, уперся взглядом в кусочек ламината, в котором когда-то хранил фотографию Микаэлы.

«Мика».

Вот и еще одно незавершенное дело…

Неужели сработает на этот раз Мост? Собственно, да или нет, неважно. Аид давно сжился с камнем в груди и с вечной от него тяжестью. Он виноват. Жил с этим раньше, сможет и дальше.

Но попробует вернуться. В последний раз.

Мост сработал.

Сложил формулу враз, будто до того сотни раз не чах, как сырой порох под дождем, напитал энергией символ, зажегся ярко – змея, думал Аид, ты змея. Предавал меня год за годом, а теперь…

Но додумать не успел, уже стоял посреди знакомой улицы, тонущей в закатном свете.

Знакомая пыльная дорога, ведущая к магазину, по соседству отчий дом, по которому – Санара ощутил это жгуче и остро – он, оказывается, очень соскучился…

На нем светлая рубаха, под которой его собственное молодое и гибкое тело – ему снова семнадцать. Теплый вечер; за чужим забором протяжно и мирно заблеяла коза.

Мику, шагающую навстречу, он увидел почти сразу – ну да, он же вышел ее встречать, желал поговорить.