Никто и никогда не обнаружит содеянного мной, но все почувствуют. Как ласковое касание к макушке, к сердцу, как теплые ладони, держащие другие, озябшие…

Я вливала в сотканный узор нежность, заботу, восхищение, вдохновение – каждый возьмет то, что ему нужно. Наполняла цветами – зеленым, голубоватым, красным, фиолетовым. На человеческих словах мой посыл звучал бы так:

«Пусть будет здоров каждый, кто ходит под этим светом. Счастлив, радостен, наполнен прекрасным. Пусть под ним никогда не болеют дети, никому не хочется злиться или воровать. Пусть небесные потоки смывают печаль и умывают целительным дождем. Любите друг друга, цените время, обожайте там, где вы есть, каждую капельку, каждый взмах собственной руки, любуйтесь всем, чего касается взгляд. Вспоминайте про свою уникальность, отпускайте плохое, часто смотрите на небо, гладьте ветер, улыбайтесь. Держите окна собственной души нараспашку, позволяйте ей сиять, стремиться, достигать, быть гибкой, быть смелой, быть собой. Не унывайте, прощайте, забывайте обиды, каждую минуту рождайтесь новым. Теките, живите, существуйте тем прекрасным существом, которым изначально созданы. Вы очень-очень любимы…»

Я сама перетекала в эту Руну, которая завершалась, наполнялась тем самым долголетием, за которым я недавно совершила путешествие.

Исчезало мое тело, мой вес, моя важность, нужность. Я растворялась.

И не сразу это заметила.

Человеческий ресурс исчерпал себя целиком, безвозвратно.

Закончив с Руной, я подумала: «Сейчас, сейчас я вернусь в себя, есть время до вечера, попрощаюсь». Но время как будто истекло. Аддар лежал передо мной, но у меня никак не выходило слиться с ним, уплотнить и проявить себя там, откуда я вынырнула. Как со скользкого шарика соскальзывали с его сферы мои невесомые пальцы.

«Пожалуйста, еще один шанс…»

Ни обнять, ни прижаться, ни прошептать, как сильно люблю.

Один шанс! – напряглась до предела я и вдруг просочилась обратно в мир Аида, сумела ненадолго вернуться в собственный дом на Софосе.

Что можно сделать за пару минут, когда уже нет человеческого тела и сил куда-то долететь? Когда пространство выталкивает тебя прочь, сообщая о том, что на этой площадке места для тебя больше не зарезервировано?

Я ткала из светящихся частиц письмо.

Буквы-буквы-буквы – я проявляла их суетно, спешно, составляя рваные фразы, желая так много сказать. Рассказывала, наверное, важное и неважное вперемешку, поняла, что просто хочу с ним поговорить. Говорить долго, вечность, хотя бы через бумагу.

Писала бы и дальше, но вдруг подернулась рябью моя реальность, принялась истончаться, образовала проницаемость.

Я уже не человек, и не Элео… Я ветер, обрывок души.

«Люблю», – вывела на бумаге последним.

Люблю вас всех: моих непомнящих меня родителей, свой старый двор, школьных друзей. Люблю Аддар. И своего самого лучшего на свете мужчину. Пусть он не стра…

Аид.

(Gabriel Saban – We Are Justice)

Он едва дождался пяти, чтобы закончить с делами, приехал к ее особняку на Скалах, соскучился, толкнул незапертую дверь. Вошел внутрь размашистыми шагами, желая сообщить, что он смог расколоть еще шестерых, что смог отследить цепочку, ведущую в лабораторию Мага, что последнему теперь никогда и ни за что не отвертеться. Даже дополнительные доказательства для Королей не понадобятся…

– Нова! – позвал громко. – Нова, ты здесь?

Тихо, пусто. Быть может, ушла и еще не вернулась.

– Нова?

Сегодня он не чувствовал ее рядом, хотя кого судить… был занят, с пеной у рта трудился, чтобы…

Лист бумаги на столе он увидел со странным знанием внутри о начале конца. Вдруг ощутил, что не хочет к нему подходить, что в этом доме пусто, действительно пусто.

Враз заледенели ладони и деревянными сделались ноги.

Это не то, что он думает… Не то…

На листе текст, ее почерк…

«Аид, милый… я не успела…»

Ему хватило одной строчки, чтобы понять весь смысл послания – он не смог его читать. Закричал вдруг надрывно, тоскливо и зло, в ярости сжал прощальное письмо, почувствовал, как опускается на колени.

«…я не успела…»

Вся чернота в нем вскипела. На жизнь, на судьбу, на время, которого не хватило – только не так, не она… Кое-как заставил себя трясущимися руками расправить лист, вчитаться почти слепым взглядом в строчки.

«Аид, милый… я не успела.

Я очень хотела с тобой попрощаться, провести этот вечер, обнимая тебя и целуя, полагала, у меня есть на это время. Но его не хватило. Руна Счастья – я ее все-таки завершила, создала. И она прекрасна, ты поймешь потом, почувствуешь и оценишь. Она нужна людям, хоть ты не веришь. Если бы не Чародей, который попытался меня отследить, не пришлось бы идти к нему в замок, наносить ответный удар и терять силы, которые исчерпали себя до того, как я смогла вернуться к тебе в человеческом обличье. Его драгоценный камень – камень силы – я раскрошила. Провидец твой… теперь он беспомощен, добей. Документы на столе рядом с этим листом тебе в помощь. У тебя все получится, все-все! Ты просто знай, что, даже если не видишь, я есть, я здесь, с тобой. Потому что никого и никогда я не любила, как тебя, мой Аид. Никогда не произносила вслух, но ты знал, и я знала тоже…

Люблю».

Лист в руках Санары ходил ходуном.

«Если бы не Провидец…» Если бы не… Если бы не стечение сотни факторов воедино. Он знал, что она должна будет уйти, и уйти скоро, но не теперь, не так.

На него все последние дни светило много солнц – они погасли разом. Лопалась и пузырилась, выходя на новый уровень атомных процессов тьма. Он остался без луча тепла внутри, без надежды, без понимания «зачем».

– Нова… Не уходи. Не оставляй…

Почему-то все еще чувствовал ее рядом, здесь, в этом доме. После нашел лежащее на полу парное своему палладиевое кольцо.

И раскрошился окончательно.

– Не уходи… – шептал неслышно.

Он никогда никого ни о чем не просил. В последний раз в восемь, когда отцу в силки вместо пухлого лысого копыля попался пушистый хумук. И раненый зверек, пока злой отец нес его в дом – «Ах ты, поганец! Ты попался, тебя и сварим», – кричал так, что маленький Санара рвался на части изнутри.

– Отдай! – кричал он тогда. – Отдай его мне…

– Да не жилец он…

– Отдай, папа, папочка… Не вари!

Хумук плакал, верещал, просил о пощаде и помощи.

– Что ты сделаешь с ним? Он ранен, он сдохнет через пару минут.

– Но еще не сдох!

Отец разозлился окончательно, вытащил хамука из силка, бросил в пыль, под ноги сыну.