Убеждена еще, что когда буду умирать — за мной придет. Пе-ре-ве-дет на тот свет, как я сейчас пе-pe-во-жу его (за руку) на русский язык. Только та́к понимаю — перевод.

— Как я рада, что Вы так же (за руку) перевели меня — что́ меня! меня к Рильке! — на чешский [627]. За что я та́к люблю Вашу страну?!

_____

О жизни, житейском. Башмакам очень радуюсь, ничего, что Г<оспо>жа Т<уржанская> не взяла, кто-нибудь авось возьмет — к весне! Об иждивении узнала от М<арка> Л<ьвовича> С<лонима>, а он из консульства — что вместо 1-го будут выдавать после 20-го, но кому из парижских литераторов — неизвестно [628]. Будем ждать.

Бесконечное спасибо за очередную помощь, сразу заплатила долг в лавке, — здесь не Чехия — кредит не любят. Камень с плеч!

Писала ли я Вам о Му́риной болезни: грипп и затяжной (глубокий) бронхит, тянувшийся месяц. Слава Богу, прошел. Но — вслед — сильный припадок печени, с осложнением сердца, у С<ергея> Я<ковлевича>. Лежал неделю, — он, который никогда не лежит. Сейчас еле бродит. У евразийцев раскол [629]. Савицкий — сумасшедший (раз), сумасшедший честолюбец (два), он и проф<ессор> Алексеев вдвоем утверждают, что С<ергей> Я<ковлевич> чекист и коммунист. Если встречу — боюсь себя… Проф<ессор> Алексеев не сумасшедший, но негодяй, верьте мне, даром говорить не буду. Я лично рада, что он уходит, но очень страдаю за С<ережу>, с его чистотой и жаром сердца. Он, не считая еще двух-трех, единственная моральная сила Евразийства. — Верьте мне. — Его так и зовут «Евразийская совесть», а проф<ессор> Карсавин о нем: «золотое дитя Евразийства». Если вывезено будет — то на его плечах (костях).

_____

Про Муркино Рождество Вам напишет Аля. Елку разобрала только на днях — 6/19-го. Игрушки были еще чешские, приехавшие в той знаменитой корзине. Зажигала с Сочельника каждый вечер. «Я люблю смотреть издалека» (Мур). Он очень умный, очень добрый, очень особый мальчик. 1-го ему исполняется 4 года, — как годы бегут!

Целую Вас нежно, пишите о здоровье. Как я хочу к Вам!

                             Марина.

Если горячее и подробнее не благодарю, то только из смущения. Прочтите — та́к.

Впервые — Письма к Анне Тесковой, 1969. С. 70–71 (с купюрами). СС-6. С. 374–375. Печ. полностью по кн.: Письма к Анне Тесковой, 2008. С. 101–103. С уточнениями по кн.: Письма к Анне Тесковой, 2009. С. 136–137.

16-29. С.В. Познеру

Meudon (S. et О.)

2, Avenue Jeanne d’Arc

26-го янв<аря> 1929 г.

Милый Соломон Владимирович,

Разрешаю себе напомнить Вам, что я от писательского вечера [630] получила только 200 фр<анков> и очень рассчитываю еще на 100, если по примеру прошлых годов мне присуждено 300 фр<анков>.

Может быть Вы мне дошлете их просто в письме?

Всего хорошего, сердечный привет.

                             МЦветаева.

Впервые — СС-7. С. 189. Печ. по СС-7.

17-29. Н.П. Гронскому

<Февраль 1929 г.> [631]

Милый Николай Павлович, С<ергей> Я<ковлевич> очень Вас просит обменять ему книги в библиотеке, вместо 4 книг взять 3 (там знают), взять последние №№ сов<етских> журн<алов> — Красн<ая> Новь, Кр<асная> Звезда, Печать и Рев<олюция> [632]. Мне, пожалуйста, обменяйте Лескова на Лескова же (не Соборяне [633]) или — Мельн<икова->Печерского [634]. Я вечером (к 9 час<ам>) часто дома — м<ожет> б<ыть> сегодня зайдете? Завтра меня не будет. — Когда Волконский? [635] Всего лучшего

                             МЦ.

Впервые — СС-7. С. 207. Печ. no СС-7.

18-29. Н.С. Гончаровой

<18 февраля 1929, понедельник> [636]

Дорогая Наталья Сергеевна! Я у Вас буду в среду к 8½ — 9 ч<асам> чтобы 1) сразу смотреть и просмотреть возможно больше 2) (оно же в третьих) — не обедать и не объедать (NB! о пользе твердого знака). Буду на Jacques Callot [637].

До свидания. Вы у меня выходите замечательная, — такая, какая Вы и есть.

                             М. Цветаева

Медон, каж<ется> 19-го февр<аля>, наверное понедельник [638].

Впервые — Наше наследие. 2005. С. 78. Печ. по: Цветы и гончарня. С. 27.

19-29. А.А. Тесковой

Meudon (S. et О.)

2, Avenue Jeanne d’Arc

19-го февраля 1929 г.

Дорогая Анна Антоновна! Вчера вечером — только села Вам писать письмо, разложила блокнот, уже перо обмакнула в чернильницу — гость, нежданный и нежеланный. Пришлось, не написав ни слова, всё сложить и унести. Но сегодня, слава Богу, день дошел уж до такого часа, что ни жданному, ни нежданному не бывать. Чудно бьют часы на башне — одиннадцать. Вспоминаю Прагу, связанную для меня с часами и веками [639]. (Я так люблю Прагу, что — уверена — в ней никогда не буду.) Кстати, историйка. Недавно Аля от кого-то принесла домой книгу «La maison roulante» [640], которую я когда-то читала и обожала в детстве, в далеком детстве, до первой заграницы, до 8 л<ет>. Смотрим картинки — знакомые — давно-недавно-знакомое: ночь, башня, мост, — Прага! Карлов мост. Оказывается, я раньше по нему ходила, чем ходила ногами, раньше на целых 20 лет! (Книга о цыганах, Bohéme [641] — Богемия. Прага тогда была Богемией, следовательно, волей слов, герой книжки, украденный мальчик Adalbert — и я за ним — должен был бродить по Праге.) Страшная картинка: цыганка с ножом, а месяц над ними как кинжал.

Теперь о нынешнем. Иждивение за 2 месяца (на что́ не надеялась) получила и купила кастрюльку — Litor [642], волшебную, со свистком, к<отор>ая всё варит в 15 мин<ут>, самые огнеупорные супы. Овощи и картошку — в 5 мин<ут>. Волшебство. Когда вещь готова, кастрюлька свистит. Но если тотчас же снять крышку