– Грейс?

При звуках своего имени она застыла; спина выпрямилась, тело напряглось. Прошло много лет с тех пор, как она слышала голос этого мужчины. Она думала, что больше никогда его не услышит.

– Билл.

Грейс обернулась и увидела мужа, стоящего сзади; на лице вырезаны страх и растерянность. Она его не винила. Она встречалась со скульптором, поработавшим над ним.

– Что ты здесь делаешь? – спросил преподобный Лазарус, глядя так, будто не хотел услышать ответ.

– Если ты всмотришься в свое сердце – или хотя бы в свою веру, – то, думаю, сам найдешь ответ, – сказала Грейс.

Билл опустил взгляд на свои руки, потом посмотрел на перевернутый «Рейнджровер».

– Была авария.

Грейс кивнула.

– Кто-то врезался в нас сзади. Мы ехали в общественный центр, и кто-то в нас врезался.

– Билл, где Джо?

Преподобный сочувственно посмотрел на жену.

– Джо умер, любимая.

– Он в хорошей компании.

Преподобный стушевался от ее тона.

– Что ты здесь делаешь?

– Все эти божественные штучки, которые ты исповедовал, пока я была жива? – сказала Грейс. – Все это правда, но ты не знаешь даже половины. Если я не найду Джо, от него может ничего не остаться.

– Я не знаю, – пробормотал преподобный Лазарус, дергая свой воротничок. – Я не понимаю, что тут происходит.

Грейс ощутила, как в ее ярость вторглось любопытство.

– Ты взял деньги от торговли наркотиками. Что с тобой случилось? Что случилось с мужчиной, которого я любила? Что случилось с нашим сыном?

Грейс помнила, как ее муж способен ощетиниться, выпятить грудь, как не умеет принимать ответственность за собственные ошибки.

– Джо всегда был сам себе закон. Когда он стал претворять закон в жизнь, стало еще хуже.

– И в этом ты винишь меня.

– Ты всегда слишком мягко к нему относилась, – сказал преподобный, – и посмотри, куда это нас привело.

Грейс шагнула к нему.

– Ты знаешь, что он творил? Купаясь в кровавых деньгах, ты задумался, хоть раз задумался, на что он способен?

Преподобный молчал.

– Конечно нет. Потому что не видеть проще, верно, Билл? Проще иметь свою маленькую вотчину, быть благочестивым лордом окрестностей, и пусть мир вокруг тебя – мир, который ты должен направлять и защищать, – горит…

Грейс вздрогнула, услышав шорох. Она увидела, что его издает, и в нее начало втекать сочувствие. Протянула руку мужу, стараясь вспомнить, что она в нем любила, настраиваясь на сострадание, которого он заслуживал, если подумать, что ждет впереди.

Или, точнее, кто ждет впереди.

Преподобный взял ее за руку, потом проследил за ее взглядом, обернулся – и вскрикнул от страха, увидев, на что смотрит Грейс.

– Я хороший человек, – сказал он, поворачиваясь к жене, с мольбой в голосе. – Я хороший человек, я делал хорошие дела.

Грейс улыбнулась, искренне. Она отпустила руку мужа, только когда держать стало нечего.

* * *

Грейс выделила себе мгновение на скорбь, потом вернулась к делу.

Невозможно сказать, сколько времени прошло с момента аварии, но, судя по ранам Билла и Пита, вряд ли много; она видела в своей послежизни достаточно автокатастроф, чтобы судить о них. Возможно, ей удастся нагнать Джо пешком, если он направляется туда, куда она думает.

В нескольких десятках футов от нее стояла лошадь, из ее ноздрей вырывался пар, копыта нетерпеливо топали по земле.

Грейс улыбнулась ей.

– Вот это другое дело.

* * *

Если бы Джо понадобилась дорожка из хлебных крошек, чтобы следовать за Райаном, – а ему она не требовалась, – кровавый след на снегу отлично справлялся с этой работой. Штанина парня болталась лоскутами, снег жадно впитывал стекающую кровь.

«Ремень не помог, – подумал Джо. – Мальчишка едва тащится».

Он растерянно остановился.

Куда? Куда он сам тащится?

За кем он идет?

Что он только что сказал? Это было что-то важное?

Воспоминания тлели, как затухающие угли костра. Джо поворошил их палкой, стараясь добыть последние крохи тепла.

У него был дневник с важными записями.

Он похлопал по плащу, нащупывая предмет, который должен помочь.

Ничего. Если что-то и было, сейчас его нет.

«Авария, – произнесло его подсознание. – Наверное, ты потерял его при аварии. Как жвачку».

Джо оглянулся на след в снегу, который не оставлял.

«Я мертв. Я мало что помню, но это точно. Я мертв, и мне нужно что-то сделать».

Он посмотрел вниз на листок с именем, прилепленный к плащу, который гордо возвещал: «ПРИВЕТ! Я ДЖО!»

Джо. Имя не хуже прочих.

Райан завопил от досады, проламываясь обратно в его внимание. Перед парнем был крутой склон холма.

«С таким же успехом это может быть гора, при похеренной ноге и нескольких дюймах снега, – подумал Джо. – Он в жизни туда не взберется».

Правда, было похоже, что Райан собирается попытаться.

«Я должен ему помочь? – подумал Джо. – Это я должен сделать?»

Мысль звучала неправильно – она ощущалась неправильно, – но много ли ощущается правильным, когда ты мертв, без памяти, стоишь посреди заснеженного поля?

Линкольнширского поля. Он в Линкольншире.

Джо собрался и побежал вверх по склону, стиснув зубы и обогнав парня. Достигнув гребня, он увидел, к чему так стремился Райан.

«Церковь. Мне нужно следовать за Райаном, потому что я должен выяснить, как я умер, а он – ключ к этому. Райан направляется туда не без причины, и я нутром чувствую, что эта причина связана со мной. Иногда инстинкты ничуть не хуже фактов».

«Ага, – произнес голос у него в голове, – и это последний раз, когда ты смог выудить информацию. Тот огонь? Приятель, он уже потух. Ворошить угли бессмысленно. Не знаю, сколько тебе еще осталось, но уже не много. Тебе нужно попасть туда, прямо сейчас».

Джо решил, что голос в голове говорит дело – годное дело, – и пустился бежать.

* * *

Герцогиня не ожидала, что возвращение в Загон будет легким, поскольку пересечение границы между мирами и не должно быть таким. Однако этого она не ожидала.

Случайный лишенный, запутавшийся в Жиже, был обычным делом – в любом стаде есть бродяги, овцы, которые по ошибке забредают в колючую проволоку. Но здесь было все стадо. Сотни, возможно тысячи, лишенных. Их характерная серость усиливалась окружающей их розовой светящейся мембраной, и все они медленно двигались сквозь Жижу в ее сторону.