– Ты что ли Мельников? – спросил он, придирчиво оглядев меня с головы до ног. Голос и выражение лица у него были такие, словно он с отличием закончил тайное высшее учебное заведение для всех советских вахтеров. И потом каждый год не забывал проходить курсы повышения квалификации. А, ну точно! То-то мне лицо его показалось смутно знакомым! Я же его довольно часто вижу. Он то в Бюро пропусков, то на вахте в проходной маячит. Пропуски то выписывает, то проверяет.

– Так точно, товарищ вахтер! – отчеканил я. Спать мне хотелось, конечно, нещадно. Но настроение было настолько благодушное, что ни одна кислая рожа не в состоянии его испортить. Даже если сейчас из-за двери на меня выскочит жирная туша нашего парторга, не расстроюсь. Опасные заявления, конечно, но вслух я ничего подобного не произносил. Как-то не хотелось заигрывать с мирозданием, которое ох как любит в таких ситуациях отвечать: «Окей, парень, вызов принят!» – С Новым годом кстати!

– Ты в следующий раз для своей почты ящик вешай! – сварливо проговорил вахтер. Степень моего «ага, вспомнил этого дядьку» оказалась не настолько высокой, чтобы еще и имя мне подсказать. – А то мне всю ночь бабы письма для тебя оставляли. И со вчера еще осталось. Целый мешок набрался, вот!

Он потряс полотняным мешком, на котором с одного боку маячили крупные неровные буквы и следы от сургуча. Хм, а неслучайно я подумал про сходство с Дедом Морозом, когда его увидел!

– Виноват, товарищ вахтер! – радостно отчеканил я. – Сегодня же исправлюсь! Хотите чаю?

– Некогда мне тут чаи с тобой гонять, – пробурчал он. – Мне домой давно пора, а я тут почтальоном работаю!

– У нас овсяное печенье есть! – похвастался я, заглянув за занавеску. – Прошлогоднее, правда, но чем богаты...

– Ты вместо того, чтобы лясы точить, почту свою забери лучше! – вахтер сунул мне в руки мешок. – А мешок верни! А то не напасешься на вас!

Мешок был явно из тех, что на почте надевают поверх посылок. А полустершиеся буквы – это адрес. Ну да, какой Дед Мороз, такой и мешок.

Правда, подарок очень уж хорош. И очень своевременно...

Я двинулся к столу Антонины Иосифовны, походя включил селектор, и выгреб из мешка письма. Некоторые были в конвертах, некоторые свернуты «фронтовым» треугольником, некоторые просто выглядели как двойной тетрадный листик, свернутый вчетверо.

– Вы в следующий раз не трудитесь, – сказал я. – Ящик мы, конечно, сделаем, но пока его нет, я буду сам заходить и почту забирать. Вот, держите ваш мешок. Спасибо вам огромное за труды!

– Спасибо в стакане не булькает, – пробормотал он, рачительно сворачивая тряпичные мешок и засовывая его в карман коричневого, под цвет характера, пиджака.

– Предложение насчет чая все еще в силе! – широко улыбнулся я. На что вахтер поджал губы с таким видом, будто я ему предложил испить крови невинно убиенных младенцев. Чай, еще бы, придумаю тоже!

Селекторное совещание вышло куцым. Половины участников предсказуемо на рабочем месте не оказалось. По очень уважительным причинам, разумеется. Так что директор сухо упомянул какой-то ночной инцидент, но вдаваться в подробности не стал, потому что произошло это «что-то» в подготовительном цехе, а его начальник как раз и не присутствовал. Так что разбирательство было перенесено на понедельник. Я посмотрел на часы. Семь минут. Да уж, в рекордные сроки уложились сегодня!

Выключил селектор и принялся разбирать почту.

Нет, я конечно ожидал, что будет некоторый общественный резонанс. Но писем пришло реально много. Общим числом сто двадцать три. Ничего себе!

Я распечатал первое. Крупный неровный почерк, написано с ошибками, зато от души. Бесхитростная история о переезде из деревни в город, как быстро выскочила замуж, а сейчас муж пьет, а она пластается сверхурочно, и еще успевает готовить всем домашним и порядок поддерживать, потому что у мужа мама старенькая, да и своих двоих детей поднимать надо.

Еще письмо. От решительной разведенки. Известное дело – алименты не платит, с детьми не сидит, крутишься, как белка в колесе, а что делать? Надо жить, дочка в третий класс пошла, сын еще в детском саду. Спасибо, дорогая редакция, что хоть душу вам излить можно!

Третье письмо. Четвертое. Пятое. И на каждой странице, в каждой строчке – обычная и обыденная жизненная драма.

– Что это ты такой счастливый? – раздался внезапно веселый голос Даши. – Хорошо Новый год отметил? Ой, что это у тебя?

– Это мне с утра Дед Мороз подарок принес, – усмехнулся я. – Это, Дашенька, моя индульгенция. Знаешь такое слово?

– Иваааан! – с упреком протянула она. – Ну за кого ты меня принимаешь?! Я же все-таки факультет журналистики кончалаа, а не вечернюю школу! Индульгенцию выдавали священники, чтобы освободить своих прихвостней от наказания за совершенные преступления. А ты что, преступление совершил?

– Не то, чтобы, – я подмигнул. – Стакан воды вылил на не в меру разгоряченного товарища.

– Ооо! А почему я ничего не знаю? – обиженно протянула она и присела своим изящным задом прямо на мой стол.

– Тсс! Я и так уже слишком много рассказал, – хохотнул я. – На слишком длинный язык индульгенции может и не хватить!

– Нет, ну правда, что это? – спросила Даша.

– Письма от читательниц, – серьезно ответил я. – Почитай тоже, думаю, тебе тоже будет любопытно. О, что это у тебя? Новый кулончик?

– Да! – девушка гордо задрала подбородок, демонстрируя золотую цепочку-паутинку с подвеской с крохотным голубым камешком. – Настоящий сапфир! Игорь подарил вчера!

Эдик тоже явился в приподнятом настроении. И сразу же уселся за печатную машинку и принялся вдохновенно стучать по клавишам. Семен приволок тарелку с домашним печеньем. Вера Андреевна принесла нарезанный кусками пирог с картошкой и курицей. Холодный, тоже явно остался с новогоднего стола. Но вкусный все равно. Не хватало только нашего «серого человека» и Антонины Иосифовны. Но ее сегодня быть и не должно было, она по пятницам в типографию уезжает.

– А где наш Федор Олегович? – спросил я, не донеся до рта кусок пирога. – Что-то его давно не видно...

– Так его же уволили! – оторвался от печатной машинки Эдик. – Или он сам уволился... В общем, там какая-то мутная история, но из-за Нового года никто толком ничего объяснить не мог.

– Ну да, я тоже слышала, что он, вроде как, на ставку в «Вечерку» перешел, – задумчиво проговорила Даша.

– Ну да, как же, – фыркнула Вера Андреевна. – В «Вечерку», только не журналистом.

– А кем? Неужели редактором? – ахнула Даша.

– Водителем, – хмыкнула наша корректор. – И это ему повезло еще. Его же из партии поперли.

– Ой-ой... – глаза Даши стали круглыми и