Мисс Кловис фыркнула:

– Нет. Иезуиты – люди недюжинного ума, даже их враги это признают. Но известно, что в прошлом году он несколько раз посещал одно их учреждение. Могу себе представить, что за заговоры там плелись. Отец Джемини слаб, он был как воск в их руках. А миссис Форсайт неоднократно катала его в своей машине. Кто знает, что там между ними произошло?

– Интересно, наверное, было бы послушать их разговор, – мягко произнес Дигби.

– Интересно! Это еще слабо сказано!

– Если позволите толику критики, – сказал Марк, – то, думается, было бы лучше, если бы профессор Мейнуоринг заручился деньгами, прежде чем пытаться раздавать гранты.

– А мне его жалко, – тепло вступилась Ванесса. – Вся эта история, наверное, большой удар по его репутации. Думаю, по его странному поведению видно, что он очень глубоко ранен.

– О, он снова поедет в турне по Соединенным Штатам, – сказала мисс Кловис. – Он еще не утратил способности убеждать пожилых дам расстаться с деньгами. – В ее тоне проскользнула нотка презрения.

– Такой способностью мы все хотели бы обладать, – откликнулся Марк. – Интересно, а молодой человек может ее приобрести?

– Вы далеко пойдете, мистер Пенфолд, – отрезала мисс Кловис. – Это очевидно.

– Но в каком направлении? – спросил Дигби.

– Никто из нас в настоящий момент этого не знает, – сказал Марк. – Наверное, нам лучше собрать вещи.

– Надеюсь, эта злополучная история не означает, что я больше не увижу вас в исследовательском центре? – спросила мисс Кловис, пока они ждали такси.

– Нет-нет, на вас мы зла не держим, – дерзко ответил Марк, но ему можно найти извинение, если он чувствовал, что их отношения претерпели незаметную перемену, которая оправдала бы такой тон.

– Думаю, мисс Кловис была очень расстроена, – сказал Дигби, когда они уже ехали в поезде. – В конце концов, случилась довольно неприятная вещь, это еще надо пережить. Разве ты не понимаешь, что Фэрфекс и Вер, да и Тодд с Эпфельбаумом будут злорадно потирать руки, прыгая от счастья у антиподов? И нам это дает своего рода преимущество. Думаю, наш статус теперь определенно повысится.

– Несправедлива сама система, – возмущенно заявила Примроуз. – Жизненно важная работа не должна зависеть от подачек богачей.

– Храбрая молодая женщина с большевистскими взглядами, – нараспев затянул Марк, передразнивая профессора Мейнуоринга.

Обхватив девушку обеими руками, он попытался ее поцеловать, но она его оттолкнула, и последовала добродушная возня с потасовкой. Теперь, когда с них спало напряжение от попыток понравиться, на словах и в жестах они стали легкомысленными, почти распущенно фривольными. И возможно, к счастью, что поезд был почти пуст и в купе они были предоставлены сами себе.

Дигби сносно изобразил, как мисс Кловис сообщает прискорбное известие, потом они придумали план похитить профессора Мейнуоринга и заточить его в пещере и как раз решали, какое из научных обществ даст наибольший выкуп, когда поезд пришел на вокзал Виктория.

Прекрасное настроение не покидало их за совместным ужином в «Корнер-хаусе», но наконец все устали, притихли и разошлись каждый своим путем: Ванесса домой в Кенсингтон, Примроуз – на съемную квартиру в Западном Хэмпстеде, Марк с Дигби – к себе в Кэмден-таун.

– Думаю, – с наигранной небрежностью сказал Дигби, – я быстренько позвоню Дейдре и расскажу, что случилось. Надеюсь, еще не слишком поздно, не хотелось бы тревожить ее домашних.

Трубку взяла Рода. Дейдре была у себя наверху – сочиняла или старалась сочинить письмо Тому. Она начала познавать сложности переписки с человеком, которым скорее увлечен, а не испытываешь искреннюю любовь или дружбу. Когда она покончила с весьма скудными мелкими новостями, писать как будто стало нечего. Она его любила, она по нему скучала, она все еще чувствовала себя Шахерезадой, старающейся удержать его любовь и интерес, но не могла же она продолжать твердить одно и то же. Дейдре даже задумалась, что написала бы Кэтрин, но ведь опять же Кэтрин была писательницей и, возможно, отнеслась бы к письму не как к спонтанному выплеску чувств, а как к литературному произведению, сочиненному ею самой под стать определенному человеку. У Дейдре имелись собственные представления, о чем следует, а о чем не следует писать в любовном письме, но Том был первым, на ком она всерьез практиковала это искусство, к тому же он почему-то не укладывался в тот тип человека, который должен получать те письма, какие она могла написать. Его собственные были полны различных новостей, на которые она не знала, что ответить, не говоря уже о том, чтобы с ними тягаться: политические интриги, выборы, местные сплетни, но однажды он написал: «Помнишь тот вечер, когда мы гуляли у реки и сидели на скамейке под бузиной? Ее запах напомнил мне детство – мгновение из Пруста». Дейдре плохо помнила цветы, только то, что она впервые объяснилась в любви и он как будто ответил взаимностью. «Так мне что, теперь надо читать Пруста?» – с отчаянием спросила она себя, мысленно увидев перед собой двенадцать синих томов с красными полосами по корешку в книжном шкафу Кэтрин, – она и в лучшие-то времена читать не слишком любила.

Теткин стук в дверь и ее появление на пороге принесли почти облегчение, хотя Дейдре и сделала раздраженное лицо, что ее потревожили.

– Тебе звонят, дорогая. Голос мужской, – не удержалась и добавила Рода, поскольку это был не Бернард, а ее мучило любопытство, кто может звонить племяннице в столь поздний час.

К аппарату Дейдре спустилась подозрительно, но, услышав голос Дигби, тут же потеплела. Они проговорили очень долго, а Рода могла подслушивать через дверь гостиной, которую специально оставила приоткрытой. Голос Дейдре звучал то возмущенно, то нежно и пообещал встретиться со звонившим завтра на ленче.

– Интересно, как это Тому понравится? – доложила Рода сестре, которая штопала рубашку Малькольма и слушала религиозную передачу по радио.

– Что? Что Дейдре идет на ленч с другим молодым человеком? Но почему ей нельзя? – с обычной мягкостью спросила Мейбл. – В конце концов, они не помолвлены.

– Это был Дигби Фокс, – сказала, входя в гостиную, Дейдре. – Просто позор, что денег на форсайтовские гранты все-таки не оказалось. Отец Джемини умыкнул их на свои лингвистические исследования.

– Как, тот маленький священник, друг мисс Лидгейт? – удивилась Мейбл. – Ну надо же! А ведь такой смешной человечек.

– Дигби Фокс – друг Тома, верно? – спросила Рода, подправляя ситуацию к собственному удовлетворению.

– Да, и мой тоже, – ответила Дейдре. – Надо пойти рассказать обо всем Тому… Я как раз ему писала.

Ей еще предстояло заполнить половину листа авиапочты, и новости Дигби послужили отличным завершением. Даже для нежных прощаний места почти не осталось. Перечитав письмо, она поцеловала его и запечатала. Приятно будет завтра пойти на ленч с Дигби. Впервые с отъезда Тома она сознательно что-то предвкушала.