встраиваюсь в движение. Доезжаю быстро. Паркуюсь. Открываю своим ключом домофон. Еду в лифте. Меня встречают у дверей уже почти без ничего. Томно шепчет, что соскучилась, и чуть не снимает с меня штаны прямо на пороге.

И как бы она не старалась изощряться с минетом, у меня не вставал. Она обиделась, расплакалась в ванной. Я приласкал ее иначе, и она успокоилась. Скинул вину на недосып и усталость с дороги.

На самом деле, мне вспомнилось, как зубы прокусывали все глубже губу, а я на сухую драл не ждавшее меня лоно. Перед глазами так и стоят бегущие ручьем слезы и капли крови под зубами, черные синяки по телу и кровь на покрывале…

Уговаривает остаться на ночь, но беспокойство съедает меня изнутри. Вспоминаю слова Ларисы о поехавшей кукушке и вскрытых венах. Одеваюсь и, несмотря на протесты Дари, ухожу. Возвращаюсь домой в четыре утра. От меня разит приторными женскими духами.

В квартире темнота. В прихожей встретило цоканье когтей и пыхтение. Саша никогда не оставалась без света. Неужели собака так повлияла на нее? Или дело в моей последней выходке?…

Еды на столе нет. Убрала в холодильник. Не притронулась. Ожидаю, что это меня разозлит. Но лишь устало вздыхаю. Вот и вернулось все на круге своя. Она не ест, а я переживаю, а не хочу, держа за волосы, затолкать ей все это в рот.

Грейс лежит рядом с диваном, с той стороны, где спит Саша. Раздеваюсь. Надо в душ, но нет сил. Вряд ли сейчас ей есть дело, что от меня пахнет другой женщиной… Ухмыляюсь воспоминаниям о ее болтовне. И чего я так саркастически отнесся к этому тогда. На самом деле это мило. Хотя опасная дорожка… Это значит она привязывается ко мне… Но не этого ли я хотел? Привязать ее и держать рядом. Но не чтобы она влюблялась… Чтоб боялась?.. Я не хотел ее пугать. Я хотел ее защищать. Чего я сам творю?

Ложусь в постель — она там же, завернутая в плед. Прислушиваюсь к дыханию… Засыпаю, она здесь, со мной, живая…дышит.

* * *

Впервые за все месяцы, когда мы спали в одной постели я просыпаюсь, а ее нет. Правда нет! Ни ее, ни собаки! Подрываюсь и в голове всплывают слова Ларисы о том, что однажды она может сбежать от меня, а я буду рвать волосы сидя на диване, умоляя телефон зазвонить. Вещи в шкафу, поверх стопок сложен домашний плюшевый синий костюм. Папка с документами на месте. Телефон она не взяла. Паника начинает просыпаться. Я мечусь по квартире одеваясь и думая, где ее искать.

Но когда я уже хватаю ключи от машины — дверь открывается, и они заходят. У дверей Саша ставит большой пакет корма, сразу нагибается и вытирает собачьи лапы приготовленным заранее полотенцем. У нас на первом этаже зоомагазин. Точно. Я не проверял телефон. Должна была прийти смс об оплате…

Собака уходит проверять миски. Саша раздевается, медленно, будто на автомате. А я стою как придурок, лохматый и одетый посреди прихожей, смотрю на нее и не знаю, что делать дальше. Поэтому, как только она отходит от двери — я выхожу. И куда мне ехать? Еще и в таком виде…Некоторое время сижу в машине. Разблокирую телефон и вижу сообщение от банка. Оплата с карты пятнадцать минут назад. Открываю whats app, читаю сообщения Дарины. Перезваниваю маме, она звонила еще вчера. После звонка приходит сообщение от Ларисы: «Она еще жива? С тобой?» Дрянь! Это она меня так раздраконила, а досталось Саше. Хотя…я не разговаривал с ней до того, как набросал оскорблений ей в лицо в новогоднюю ночь.

«Все отлично».

«Купи заживляющую мазь для ее губы и рассасывающую для синяков. Этого мог не заметить только слепой. Еще раз говорю — ты придурок. И я тебя предупредила».

Предупредила? О чем? Что она сбежит? Вскроет вены? Я это помню. Но она этого не сделает. Наверное…

Глава 43

Дни проходят в молчаливом сосуществовании. Саша гуляет с собакой, делает что-то по дому или спит. Она почти постоянно теперь спит. Ест мало и без аппетита. Надевает на себя кучу одежды и спит не раздеваясь. Дверь ванной стала запирать и брать с собой собаку.

Особенно Данила смущало, что раньше были проблемы со сном, а сейчас она будто под транквелизаторами.

Однажды он случайно проснулся посреди ночи. Ее не было рядом. Включил светильник и пошел ее искать. Она сидела на кухне и читала.

— Ночь, ты что тут делаешь? Иди в постель.

Она молча встала, закрыла книгу и ушла мимо ни разу не посмотрев на него. Хотела замотаться в плед. Опять.

— Ложись под одеяло.

Он стоял у нее над душой.

— И сними ты эти шубы! Поспи нормально! Ну не трону я тебя! Если б хотел — они бы мне не помешали. Неужели не понятно?!

Он психовал. Но сейчас это была не злость, а больше походило на панику.

Она послушно убрала плед, сложила нарочито правильно и аккуратно, убрала в шкаф. И стала снимать одежду. Спортивную кофту, спортивные штаны…на лодышках и правом бедре разноцветие синяков. Стягивает водолазку. Цветут запястья. Щелкает бюстгальтером. Снимает и его. Еще до этого было видно зеленеющие отпечатки пальцев на правой груди. Теперь стало видно отчетливо.

Она не останавливается, снимает и трусы. На боках и спине видны затягивающиеся ссадины и порезы от ниток.

Оставшись без одежды, она впервые подняла глаза и посмотрела ему в лицо.

Потом легла и укрылась половиной его одеяла. Второе она даже не разворачивала с тех пор, как они приехали.

А приехали они чуть меньше недели назад. И Данил думал об этом глядя на то, что он оставил на ней. Какой же была его ярость, что он с такой силой ее