Хлоя даже дышать перестала, как, впрочем, и хныкать, и со страхом уставилась на свой живот.

— Но как такое может быть?! — испуганно выдохнула она. — Я ведь не дракон!

— Ну, может быть, чуть-чуть? — лукаво произнес Эрик, поглаживая ее животик. — Ровно настолько, чтобы ты смогла забеременеть? Мне кажется, мы славно потрудились… в этом направлении. Отчего нет? Или ты не хочешь стать матерью моих детей?

Похоже, о таком варианте Хлоя совсем не думала. Она была слишком юна, и о детях не помышляла. На ее бледном личике отразилась целая гамма чувств — от изумления и испуга до тихой радости. Покуда она обдумывала это невероятное предположение, Эрик удобнее устроил ее у себя на коленях, обнял и зарылся лицом в ее волосы.

— Моя вкусная, нежная самка приняла мое семя, — пробормотал он, целуя ее в макушку. — Теперь она моя, вся моя… Лучше расскажи мне, — потребовал он, — что ты знаешь о сорочьих яйцах? Может, отец твой что-то говорил о них? Упоминал?

Он спросил это без особой надежды на то, что знатная девушка вообще что-либо когда либо слышала о такой простой птице — сороке, но, на его удивление, Хлоя согласно кинула головой:

— Сорочьи яйца? — повторила она. — Упоминал, конечно, — девушка выглядела совершенно сбитой с толку. Она наморщила лоб, стараясь припомнить хоть что-то интересное. — Помню, отец говорил, что это… м-м-м… дорогой товар, который ему не по карману. То есть, продавать его он может, а вот приготовить из них яичницу — нет. Я еще удивилась, почему это надо готовить яичницу из яиц каких-то сорок, если есть перепелиные яйца и куриные, но он не стал пояснять, что это значит. Я еще подумала — это такая поговорка, присказка, что-то в этом роде.

— Ах, даже так! — расхохотался Эрик. — Твой отец их продавал? Так ты, должно быть, сказочно богата?

— Вообще-то, да, — с неудовольствием ответила Хлоя. — Я очень богата. Странно, что ты этого не знаешь.

— Кто бы мне сказал об этом, — посмеиваясь, ответил Эрик. — Так значит, продавал… Как хотел бы я наведаться в твой дом и поискать их!

— Зачем тебе? — удивилась Хлоя. — Ты итак самый богатый вельможа в этом королевстве. И что это вообще такое? Что за тайна?

— Это, дорогая моя, величайшее чудо, — посмеиваясь, ответил Эрик. — И охраняемая от непосвящённых тайна. Знают ее немногие долго живущие, я сам узнал лишь недавно. Как часто, говоришь, он делал это? Продавал яйца?

Хлоя наморщила лоб снова.

— По весне обычно, — осторожно отвечала она. — В самом конце, почти летом.

— Расскажи, как это было, — потребовал Эрик.

— Да ничего обычного, простая сделка. Сначала он спускался в сокровищницу и что-то там проверял. Кажется, считал золотые. Потом, сочтя, что неплохо б было подзаработать, он писал кому-то письмо. Всего одно, оповещая, что готов продать яйцо. И через неделю-другую приезжал покупатель. Он привозил огромное количество золота, просто неимоверное, и сделка совершалась.

— Не может быть.

— Отчего?! Ты сам говоришь, что это величайшее чудо, а чудеса стоят дорого!

— Нет, не это. Я не сомневаюсь, что стоимость яйца велика, коль скоро оно дарует долголетие…

— Что дарует?! — встрепенулась Хлоя.

— Долголетие, — ответил Эрик, внимательно глядя в испуганные глаза Хлои. — Тот, кто его съедает, становится… ну, скажем… Драконом? И живет на этой земле долго, очень долго, не зная тягот старости и болезней, что настигают людей со временем.

— Так что тебя удивило? — спросила Хлоя.

— Я вдруг подумал, — ответил Эрик, — что древняя легенда не такая уж и легенда. Что она, скорее всего, быль. И существует здесь и сейчас. Золотая Сорока — она, скорее всего, жива, и сидит себе в подвале твоего отца, поклевывая его золотые монеты. И несет золотые яйца… когда, говоришь, твой отец писал письма с приглашениями?

— Примерно в это время, — с тревогой ответила Хлоя. — А что?

— А умер он уже давно, — задумчиво произнес Эрик. — Сорока, скорее всего, снесла яйца, но собрать их было некому… Надо бы навестить твой дом. Поискать их.

— Все мое итак твое, — заметила Хлоя. — Зачем тебе они?

— Я достаточно богат, — туманно ответил Эрик, — чтобы позволить себе яичницу из них… и последний вопрос, — его глаза смеялись, — признавайся: ты их пробовала? Ну, хотя бы капельку? Скорлупку облизала?

— Венчик, которым взбивали крем на пирожное, — краснея, призналась Хлоя. — Отец убил бы меня, если б узнал, то я пробовала угощение, которое предназначалось его важному гостю… Я должна была следить за поваром, чтобы он, не приведи бог, съел хоть кусочек этого пирожного. А оно так пахло… ничего вкуснее в целом мире не пробовала! Я только немного, самым кончиком пальца коснулась… Я думала, что если не попробую его — умру!

Эрик расхохотался, сжимая девушку в своих объятьях.

— Как причудливо играет судьба, — заметил он. — Жаль, тебе плохо, иначе я бы отнес тебя домой быстрее, чем ты глазом моргнула, но, боюсь, ты не удержишься на мне в полете. Это слишком опасно. Так что потерпи еще немного. Доберемся до дома, — Эрик хитро прищурился, — я наведаюсь в Суиратон, поищу эту сороку, и ты получишь столько пирожных, сколько захочешь.

Молодая кровь здорово взбодрила Робера. Он смотрел на раскрасившийся яркими цветами мир вокруг себя и не понимал, как это можно было столько лет жить тихой, чопорной, молчаливой тенью Дракона и совсем позабыть, что на свете существует много прекрасных вещей, таких, как доброе красное вино, веселая компания и красивые девушки. Те немногие деньги, что он успел стащить из собственных запасов, тихонько ночью пробравшись в замок Дракона и навестив свою комнату, он благополучно прокутил в кабаках; редкое утро он не встречал в чужой постели, в обнимку с какой-нибудь спелой красоткой, которую всю ночь нещадно драл. Став красивым, он не знал отказа ни от одной, девушкам нравился изящный молодой повеса с черными волосами, обходительный и с приличными манерами. Стоило Роберу улыбнуться послаще и показать золотой, как красотки тотчас уделяли ему самое пристальное внимание. А если не уделяли… Что ж, был и другой способ получить желаемое. Робер вдруг обнаружил, что если долго смотреть в глаза девице, то она становится словно завороженная и покорно исполняет то, что он ей велит, а велел он обычно одно и то же: зайти в уголок потемнее, задрать юбку и чуть наклониться вперёд.

Все эти нехитрые развлечения напрочь выбили из головы Робера мысли о Хлое и Эрике. Некоторое время он жил, наслаждаясь молодостью, силой, свободой и беспечностью, даже не помышляя о том, чтобы мстить, но ровно до того момента, как глашатай на площади возвестил о прибытии господина Дракона.

Пара девиц висела у Робера на шее, он был нетрезв и доволен жизнью, но лишь только глашатай выкрикнул имя наложницы — Хлоя, Хлоя, — как Робер будто ото сна очнулся. Вместо развеселого молодого человека словно снова вернулся старый Робер, сильное тело дрогнуло, стараясь привычно скрючиться, чтоб стать незаметным, а на сердце заныла старая рана.