Глава 12

Мне приходилось и раньше ездить в командировки. И всякий раз, подъезжая к Москве даже после кратковременного – всего-то в течение нескольких дней! – отсутствия, я испытывал странное чувство, наверняка знакомое многим. Возникало ощущение, что я побывал не просто в другом городе, а в некой параллельной Вселенной, похожей на нашу, но никак не связанную пространственно и событийно с моим привычным миром. Время, проведённое вдали от дома, психологически воспринималось как неизмеримо более длительный период, словно в течение нескольких дней мне удалось прожить целую жизнь, доверху наполненную впечатлениями, переживаниями и встречами с людьми. Более того, командировочный мир, в последние дни безраздельно владевший моим сознанием, успевал вытеснить из него привычные домашние реалии, так что приходилось прилагать некоторые усилия, чтобы снова вписаться в уже подзабытый московский миропорядок.

Похожее состояние я испытывал и теперь. Где-то далеко, в другой жизни остались детство, учёба, фирма, Вика и даже мама. А в этой были Остров, скалы, неумолкающий прибой, озабоченный Найдёнов, Валерка, Полина, люди в посёлке. Последняя неделя субъективно ощущалась равной нескольким годам, что и неудивительно – события этих дней перевернули мои представления о себе и моём месте в окружающем мире, складывавшиеся в течение многих лет. Я чувствовал, что уеду с Острова не таким, каким приехал.

По причине рационального склада мышления я не переживаю проблемы, а анализирую их. То есть не воспринимаю информацию интуитивно и эмоционально, а пропускаю её через разум. (Хотя дурная привычка всё подвергать анализу неимоверно портит жизнь!). Вот и теперь моё сознание томила жгучая потребность осмыслить, разложить по полочкам в голове события последних дней и то, как они повлияли на меня.

Попрощавшись с Акимычем, я отправился, в прямом смысле, «куда глаза глядят». Однако бесцельное блуждание по Острову всегда ограничено естественным рубежом – берегом океана. Тем более, что и глаза мои глядели именно в ту сторону, где сейчас ослепительный диск скатывался к морскому горизонту – закат солнца привлекал меня с детства. Вот и теперь он манил, притягивал к себе, заставляя мои ноги двигаться в сторону берега.

Восход солнца обычно вызывает прилив эйфории, «жеребячий восторг», жажду деятельности – физической, но не умственной или духовной. Хочется куда-то бежать и кричать от радости. Созерцание заката, напротив, не терпит суеты, оно действует умиротворяюще и пробуждает в душе более возвышенные чувства. Утренний восход солнца вызывает потребность в общении, тогда как глядя на заходящее светило каждый погружается в себя, свои мысли. По этой причине закат лучше наблюдать в одиночестве. На человека накатывает элегическое, способствующее философским раздумьям настроение. Угасание дня провоцирует осмысление прожитого, попытку понять что-то важное про себя и про жизнь вообще. Именно поэтому я всегда ценил возможность наблюдать закат, да только в условиях городской застройки эта возможность выпадает не так уж часто.

Дойдя до моря, я присел на камень. Чайки, обычно крикливые, как итальянские женщины, угомонились к вечеру. От воды меня отделяла только узенькая полоска песка – уже не суша, но ещё не море, спорная территория, за которую шла непрерывная и ожесточённая борьба. Волны то заливали песок, то откатывались назад, оставляя после себя пену в качестве материального свидетельства претензии моря на эту полоску ничейной земли. Однако волны сами служили забавой для вездесущего ветра, который нещадно гонял их, взъерошивая поверхность моря. Морской ветер отличается от сухопутного, на берегу он свежее и пропитан запахом водорослей. Я с удовольствием, как паровозик из Ромашкова, вдыхал воздух, насыщенный мелкими солёными брызгами, сдуваемыми с гребней волн.

Бухта, до которой я добрёл, была довольно просторной, и ограничивающие её слева и справа мысы почти не сужали горизонт. Поэтому картина заката предстала передо мной во всей своей прелести.

Любое полотно вечерней зари, нарисованное яркими мазками и повешенное над горизонтом – шедевр Природы. Этим зрелищем можно любоваться бесконечно, как огнём, водой и звёздным небом. И каждый раз божественный мастер пишет картину заново – не бывает двух одинаковых закатов.

Солнце к этому часу выглядело уже не таким ослепительным, каким оно было утром и днём. Как это бывает и при остывании металла, ярко-жёлтый, почти белый цвет раскалённого солнечного диска постепенно стал принимать оранжевый оттенок. На солнце, если слегка зажмурить глаза, уже можно было смотреть сквозь ресницы.

Невозможно передать словами всю красочную палитру заката. Общепринятые названия семи основных цветов спектра препятствуют осознанию того факта, что существует огромное множество переходных цветов. Вот и сейчас на границе моря и неба оттенки красок незаметно переходили друг в друга, говорить о преобладании того или иного цвета можно было только с очень большой степенью условности.

Вся поверхность моря была раскрашена тёмными тонами, от светло-серого до почти чёрного. Они придавали морю мрачноватый вид, который оживляли лишь бесчисленные блики отражённого света. Выше цветовая гамма определялась солнечным кругом, который сиял в обрамлении ярко-жёлтого ореола. По обе стороны от него, вдоль линии горизонта, оранжевые цвета постепенно переходили в красные, бордовые и, наконец, терялись в тёмно-серой дымке, дрожащей над морем. Выше полосы заката радовало глаз яркое голубое небо, однако ближе к зениту на нём появлялись более насыщенные цвета, а за моей спиной, на востоке, царили уже тёмно-синие и фиолетовые, предвещающие ночь.

Верхняя часть редких облаков была такой же тёмной, как и море, но снизу облака подсвечивались солнцем и переливались всеми оттенками розового, от самого нежного до того ядовитого, который так любят блондинки.

В том месте, где солнце должно было коснуться линии горизонта, море полыхало багровым цветом, который по мере удаления от точки касания становился светлее, как бы разбавляясь водой. Прямо по направлению ко мне – вряд ли я заслужил такую честь – солнце проложило сверкающую дорожку, волны заставляли её переливаться яркими бликами. Эта игра света, ослепляя глаза, усиливала контраст с окружающей водой, которая казалась темнее, чем на самом деле. А на противоположной стороне неба уже появилась луна, готовая заступить на ночное дежурство.

Грандиозная картина ежевечерней смерти солнца заставляет лишний раз осознать ограниченность времени нашего бытия. Созерцание этого зрелища всегда способствовало превращению моих неясных эмоций в чеканные тезисы. Грех было не воспользоваться случаем, чтобы не привести растрёпанную стаю мыслей, носившихся в голове, в относительный порядок. Я ещё не успел осознать этого своего желания, а закат уже притягивал меня своим жёлтым глазом как заправский гипнотизёр. Именно по этой причине и несли меня ноги на берег.

…Отец Андрюха, конечно,