белым домом, в котором записывали альбом Imagine и снимали клип. Мы просто джемовали, используя идеи для песни, которую нам предложили сделать саундтреком для предстоящего к выходу анимационного фильма «Тяжелый металл» с участием Джона Кэнди. Фильм пользовался невероятным успехом, но трек был еще популярнее.

Остальную часть альбома мы доделали в студии Record Plant в Лос-Анджелесе. Продюсером снова выступил Мартин, и в музыке чувствовалась энергия, но мы не могли избавиться от мысли, что это следующий альбом после Heaven and Hell и нужно соответствовать. Я признаю, «Turn Up the Night» стала подсознательной попыткой создать второй «Neon Knights». «Voodoo» считался своего рода «Children of the Sea». Лучшим треком стал «Sign of the Southern Cross», который я считал одним из наших высших достижений, наряду с «Heaven And Hell», а может быть, даже лучше.

Когда в ноябре 1981-го вышел альбом Mob Rules, он не смог добиться успеха предшественника, попав на 12-ю строчку в Британии и снова попав в Топ-30 в Америке. Рецензии оказались противоречивыми. Те, кому альбом понравился, остались в восторге. Те, кто его не понял, просто пожали плечами. Для меня же пластинка остается одной из самых любимых.

Вернувшись на гастроли, Sabbath были все так же востребованы. Мы отыграли еще один концерт в «Мэдисоне» и продали все билеты на арену Лос-Анджелеса и лос-анджелесский «Форум». Гастролировали с ноября 1980-го по август 1981-го, в основном в Америке. Настали счастливые времена. Однако к концу гастролей я чувствовал, что корабль движется в неверном направлении и может разбиться о скалы.

Я все больше и больше отдалялся от Тони и Гизера. Любил время от времени покурить травки и выпить пива, но кокаин не употреблял, и мне было не до тяжелых наркотиков. Может быть, мы с Тони спелись, когда джемовали или сочиняли, но в социальном плане напоминали скорее лед и пламя.

Теперь моим лучшим другом был Винни. Родом он из Бруклина. Мы оба ньюйоркцы. Нам нравилась одинаковая еда. К концу тура после концертов мы с Винни ехали на одной машине, а Гизер с Тони уезжали на другой.

С Тони мы начали часто спорить и даже кричать друг на друга. Уровень взаимного недоверия вышел из-под контроля. Летом 1982-го, во время перерыва в туре, начали сводить двойной концертный альбом Live Evil, и все резко пошло под откос.

Согласно легенде, отношения ухудшились, когда мы с Винни якобы проникали в студию каждый раз, когда Тони и Гизера там не было, чтобы поднять на записи вокал и барабаны, а партии Тони и Гизера задвинуть. Неправда. Одна лишь мысль об этом кажется мне оскорбительной. Дело в том, что Тони с Гизером превратились в ночных сов. Мы должны были работать в студии каждый день с 2 часов дня, но Тони с Гизером приезжали только поздно вечером. Не люблю терять время напрасно, поэтому начинал работать. Раз уж на то пошло, если кто и приходил, то уж точно после того, как я уезжал из студии. Тони с Гизером сидели там вдвоем всю ночь.

Но дело не в этом. Реальная проблема, как позже утверждали в прессе Тони и Гизер, состояла в том, что они боялись, что я пытаюсь отнять у них группу. Полный бред. Да, я взял бразды правления во всех сферах, чем ни Тони, ни Гизер заниматься не хотели – все, что происходит вне студии – но когда речь касалась музыки, я был все тем же парнем, с которым Тони рвался работать.

Годы спустя, после того как каждый из нас пошел своей дорогой, мы согласились, что все это напомнило трагедию, от которой пострадали многие рок-группы. Музыканты все еще считали кокаин «творческим инструментом». Хотя опять же, дело не только в том, что Тони – больше остальных – и сам временно ослеп от белого снежка. Это все извилистая история прошлого Sabbath, вместе с моей отчаянной решимостью никогда не позволять другим диктовать, как произошло в последние годы моего пребывания в Rainbow.

Конечным результатом стал двойной концертный альбом, с которым я имел мало общего и был разочарован, когда наконец услышал, что с ним натворили. Помимо моего вокала бо́льшая часть пластинки погребена под студийными наложениями. Толпу практически не слышно. Это моя упущенная возможность оставить реальный след, превратив Sabbath в одну из лучших концертных групп современности. Но когда в декабре 1982-го вышла пластинка, я уже ушел из Sabbath. Последней каплей стало то, что Тони намеревался запретить мне появляться в студии. Я пытался поговорить с ним, но он от меня прятался. Это был тот же Тони, в которого всего двумя годами ранее я вдохнул новую искру и желание возродить Sabbath.

Гизер позвонил мне по просьбе Тони и сказал: «Чего-то у нас не клеится. Мы хотим, чтобы Тони сам выступил продюсером альбома». Если перевести на обычный язык: мы больше не хотим видеть тебя в группе.

Я сказал: «Если вы не хотите моего участия в альбоме, правильно ли я понимаю, что все кончено?».

На что Гизер ответил: «Ну… эм, да, полагаю, что так». Никогда не могли сказать прямо. Воспользовались этим, чтобы выпереть меня. Как и с Ричи и Rainbow, когда они мне позвонили, я уже и сам понимал, что все кончено.

Мы могли стать лучшими в мире или, в крайнем случае, хотя бы расстаться друзьями, даже братьями. Но отношения испортились до такой степени, что, в довершение всего, на конверте к альбому Live Evil они намеренно сократили мое имя до Ронни Дио. Хотя прекрасно знали, что у меня пунктик по этому поводу и я всегда требовал писать имя полностью. Но они решили изговниться.

15

Радуга во тьме

Знаете выражение: «На нем свет клином не сошелся?» В начале 1983 года мне казалось, что это случилось и со мной – дважды! Прямо перед носом захлопнул дверь сначала Ричи Блэкмор, а потом Тони Айомми. На этот раз я пообещал себе, что подобного больше, черт возьми, никогда не произойдет, поэтому взял судьбу в свои руки и сколотил собственную группу.

1983 год я начал, будучи оптимистично настроенным на новую группу, но испытывая грусть из-за ситуации в Sabbath. Я был недоволен тем, как все закончилось, но чувствовал гордость за то, чего удалось достичь. Я дал Sabbath столько же, сколько Sabbath дали мне – возможно, даже больше.

Тем временем контракт на сольное творчество, который я подписал годом