Чеснокова лихорадочно замотала головой. Ткнула подбородком в канаву и замычала, как корова. Взорам подошедших открылось симпатичное зрелище – человеческий череп с забитыми землей глазницами…

Прошла минута молчания. Потом Генка начал ворчать, что на своей исторической родине во время раскопок одной из стоянок Золотой Орды он видел и не такое, однако спускаться в канаву почему-то отказался. Не пошли и другие – Катя судорожно сглотнула, Алла закатила глазки и спряталась за спины товарищей. Пришлось спускаться самому – зачем, спрашивается? Любопытство или что-то другое?

– Неудобно там как-то было… – обрела дар речи Чеснокова. – Тесно очень, а я же не картонная… Подвинула камень, а там такое…

– Дай-ка шанец, – Максим протянул руку, Генка засуетился, выкапывая из рюкзака саперную лопатку. Доворотив до упора увесистую глыбу, Максим отгреб слежавшуюся глину. Вскрылся скелет, вдавленный в узкую падь канавы.

– Не надо, Максим, – попросила Катя. – Выбирайся…

Одежд на человеческих останках не было, истлели – можно представить, как долго лежит здесь этот парень… Впрочем, какие-то выцветшие обрывки со стороны грудной клетки все же сохранились. Он потянул на себя кусок ткани, и тот разорвался. В руке остался кусок материи – его можно было перетереть пальцами – и пуговица круглой формы. Он счистил грязь, полюбовался на шершавую, немного ребристую грань, пожал плечами. Бросил Генке. Тот тоже ничего не понял.

– И что?

– Пуговица не с военного мундира, – пожал плечами Максим. – Вполне гражданский костюм. Например, гимназическая куртка. Или тужурка какого-нибудь купца.

– Постойте… – вздрогнула Алла. Было видно, как ее шея покрылась гусиной кожей. – Я где-то читала, что возле клада нужно совершить ритуальное убийство, чтобы дух мертвого охранял сокровища…

– Мимо, – поморщился Генка. – Неподходящее место для зарытия клада. Все открыто, ветры дуют… Что за бред, Аллочка?

«Обычный женский бред, – подумал Максим. – Хотя, возможно, и не бред».

– Ну и чего ты там завис? – не выдержал Генка. – Рад, что встретил брата по разуму? Ему в обед сто лет. Может, охотник – лег поспать и не проснулся. Или старообрядцы изгнали провинившегося…

– Я, кажется, знаю, кто это такой… – смертельно побледнела Катя, и все уставились на нее, затаив дыхание. Она и не почувствовала, что стала объектом внимания, – подтянула сумку, зашагала на юг, к косогору…

Они зачарованно смотрели на развалины древнего храма, которые распахнулись за поворотом, метров через четыреста. Нигде не написано, что это храм, но слишком компактный для крепости или деревни объект. И явно не погребальное сооружение. Спина покрывалась мурашками – упоминание именно этого объекта искал он в ГлоСе, о нем, недоговаривая, повествовала Катя, ЕГО он видел в своих снах, связанных с богатствами и изменением жизни к лучшему… Не очень выпуклая, практически идеально круглая возвышенность, окруженная каменной оградой высотой в человеческий рост – вернее, ее останками. В стенах зияли бреши, заросшие полынью, отдельные фрагменты просто упали и рассыпались на составляющие: их раньше скрепляла цемянка – известковый раствор с битым кирпичом и посудными черепками. От здания практически ничего не осталось. Не было ощущения монументальности и торжественности. Возможно, здесь когда-то произошло землетрясение, стены, замазанные изнутри глиной, завалились внутрь, и вся конструкция сложилась, как карточный домик. Не осталось ничего, дающего представление об архитектурной форме творения. Грудились каменные блоки, деревянные балки, пропитанные смолистой субстанцией и потому не до конца сгнившие. Благодаря расположению на возвышенности развалины не ушли под землю, образовав один из «культурных пластов», но ветра с песком и пылью потрудились на славу, сгладив острые углы, покрыв руины серым налетом, сквозь который прорастала трава и даже кусты…

Понятно, почему группа бойскаутов здесь не задержалась. Страшно в этом месте… Группа приблизилась к развалинам с северной стороны, обошла буйную растительность и попала на голый каменистый пустырь – своеобразный дворик.

Посреди площадки валялась груда деревяшек; отдельные фрагменты позволяли предположить, что когда-то это была телега. Человеческие кости, засыпанные песком, скалящиеся черепа. Как минимум пятеро нашли здесь смерть.

– М-да уж, – пробормотал Генка. – Не сказать, что все это воспринимается буднично…

– А я уже начинаю привыкать… – прошептала Алла.

– Смотрите, что это? – Катя села на корточки и вытащила из трещины продолговатый железный предмет, покрытый толстым слоем ржавчины. От приклада ничего не осталось, ствол покорежился, затворную раму съела гниль.

– Ни хрена себе, – присвистнул Генка. – Так вот как находили смерть неизвестные герои Гражданской войны.

– Это… ружье? – изумилась Чеснокова.

– Знаменитая «трехлинейка», – просветил Максим. – Изобретение капитана Мосина, 1891 год. Калибр 7,62 – три линии. Обойма пять патронов, стреляла почти на три версты, вес четыре с половиной килограмма. Я думаю, никто не станет спорить, что в 18-м году здесь что-то происходило? Гибли люди. И Даша Красавецкая должна была знать, ЧТО здесь происходило.

– Если осталась жива, – ляпнул Генка.

– Странно, – призадумалась Чеснокова. – Если в наших рядах потомок Даши Красавецкой, как бы она могла погибнуть в восемнадцатом году? Не срастается, Генка.

– Не подумал, – признал Генка.

– Моя прабабушка не участвовала в стычках… – разлепила помертвевшие губы Катя. – Она шла в обозе с Илюшей Кольцовым… Я не думаю, что нам стоит здесь задерживаться. Может быть, лучше…

– Стоит, – рассудил Максим. – Глупо идти вперед, не ознакомившись с тылами. Давайте разделимся. Генка с Чесноковой – будут полком Левой Руки – осмотрят храм и подвал. Остальные – полком Правой Руки – изучат прилегающую местность.

– Чего это вдруг? – испугалась Чеснокова. – У меня клаустрофобия. Я тоже хочу в полк Правой Руки.

– А может, не стоит? – Генка с подозрением покосился на черные негостеприимные провалы. – Не уверен, что там нас поджидает радостный сюрприз… Вот черт, терпеть не могу эту гадость… – Генка вдруг схватил камень и куда-то его запендюрил. Проследили за полетом. Любопытные вороны, пристроившиеся на крыше разрушенного здания, возмущенно каркая, взлетели.

– Зря ты это, – испугалась Алла. – Мы и так в чужом монастыре со своим уставом…

– Переживут, – обозлился Генка.

«И все-таки напрасно он это сделал», – думал Максим. В подвалах заброшенного храма их встретила тяжелая тишина. Похоже, здесь действительно случилось землетрясение – свет фонаря вырывал из мрака обвалившиеся стены – судя по толщине, не могли они обрушиться естественным образом. Прохода в подземелье не было – во всяком случае, визуально он не просматривался, да и слава богу. Не верил Максим, что коллекция спрятана в храме – не станет разумный человек это делать, если рядом тайга, в которой можно спрятать весь золотой запас Российской империи. Соваться в помещения храма тоже не имело смысла.