если нет, то сколько может большим числом путей. Если же и того нельзя, то некоторыми. Но если и сие невозможно, то примется в уважение, как мне, по крайней мере, кажется, когда кто-нибудь и одним пойдет преимущественно».[662] Поэтому «пусть всякий во всякое время, при всяком образе жизни и обстоятельств, по мере собственной своей силы и по мере данной ему благодати принесет Богу плод, какой может, чтобы добродетелями всякой меры наполнить нам все горние обители, пожав столько, сколько посеяли, или, лучше сказать, столько вложив в Божьи житницы, сколько возделали… Как бы ни было маловажно приносимое Богу и как бы далеко ни отстояло от совершенства, но оно не столько мало, чтобы Бог не нашел сего угодным и вовсе не принял, хотя и праведным судом взвешивает милость. И Павлово насаждение приемлет Он как Павлово; приемлет и напоение Аполлосово (см. 1 Кор. 3:6), и две лепты вдовицы (Мк. 12:42), и мытарево смирение (Лк. 18:10–13), и Манассиину исповедь… в честную Божию скинию сей церкви, юже водрузи Господь, а не человек (Евр. 8:2), в скинию, созидаемую из различных украшений добродетели, хотя один меньше, а другой больше, но все будем вносить одинаково, при строительстве Духа слагаемые и сочетаваемые в дело совершенное, в жилище Христово, в храм святой. Без сомнения же, не внесем столько, сколько получили, хотя и все внесем. Ибо и то от Бога, что мы существуем, знаем Бога и имеем, что внести».[663]

«Каждая добродетель ведет в особое жилище Небесного Царства, потому что много обителей для многих родов жизни… Иди какой хочешь [спасительной] стезей. Если пойдешь всеми, это всего лучше. Если пойдешь немногими – второй тебе венец. А если пойдешь и одной, но превосходно – и то приятно. Всем уготованы обители по достоинству – и совершеннейшим, и менее совершенным. И Раав неблагочинную вела жизнь, но и ту [жизнь] соделала славной чрез свое превосходное страннолюбие (см. Нав. 2:6). Мытарь за одно – за смиренномудрие – получил преимущество пред фарисеем, который много превозносился (Лк. 18:10–13). Лучше девственная жизнь, подлинно лучше! Но если она предана миру и земному, то хуже супружества… Пусть одни идут той, а другие – другой стезей, какую кому указывает природа, только бы всякий вступил на тесный путь. Не всем равно приятна одна снедь, и христианам приличен не один образ жизни».[664]

Древние афиняне, как пишет св. Григорий Богослов, прежде чем обучать детей своих, достигших юношеского возраста, какому-нибудь искусству, должны были, по установленному закону, показывать им орудия разных искусств. Каждый юноша подходил и выбирал из всех орудий то, которое особенно ему нравилось. И это было указанием преимущественного расположения юноши к соответствующему искусству, которому потом его и обучали. Обычай очень разумный, потому что «всего чаще бывает успех в том, что нам по природе, а то не удается, что не по природе».[665] Подобным же образом из всех спасительных родов жизни каждый христианин должен избирать тот именно, к которому он от природы имеет преимущественное влечение. Иначе, избрав многие роды жизни, притом без личного к ним расположения, человек может не успеть ни в одном из них. «И пословица учит: не преграждать течения реки». И поэзия требует, чтобы обучавшийся верховой езде не пел. В предотвращение же чего? Того, чтобы не стать тебе плохим и ездоком, и певцом. В личности каждого человека можно усмотреть такие главные черты, которые наиболее свойственны определенному роду спасительной жизни, который поэтому и следует ему избрать. Так, чертами, наиболее свойственными жизни любомудренной (уединенно-подвижнической), св. Григорий называет нрав тихий, нехитростный, не способный к изворотливости в светском обществе, душу даровитую и возвышенную, расположенную к умозрениям; болезненную и телесную немощь, возраст мужества, бескорыстие и нелюбостяжательность, стыдливость, отсутствие злоречия и др.[666]

IX

Это учение св. Григория Богослова об одном спасительном пути жизни и многоразличных его разветвлениях достаточно проясняет наши представления об отношении между жизнью уединенно-созерцательной и общественно-деятельной. Отсюда мы узнаем, что вопрос (возникший и в наше время) о том, какая жизнь совершеннее и спасительнее – та или другая, есть не более как плод недоразумения, неправильного взгляда на дело и, отчасти, пристрастного к нему отношения. Произошло это оттого, что здесь безосновательно разделяются и противопоставляются две части одного и того же целого, которые проникают одна в другую, то есть созерцание и деятельность как элементы единственного самого в себе спасительного пути жизни. Потому и получаются, по-видимому, только два пути жизни, обособленных и противолежащих друг другу.

Как сказано было в самом начале, есть две партии людей с противоположным образом мыслей: одни признают единственно совершенной и спасительной жизнь уединенно-созерцательную и презирают деятельную жизнь в обществе; другие, наоборот, превозносят последнюю и презрительно унижают первую. Любопытно, что представители этих партий усматривают в жизни, которой они не сочувствуют, те самые односторонности и недостатки, которые указывает и св. Григорий и которые происходят именно вследствие безосновательного разделения деятельности и созерцания. Люди первой группы признают жизнь в обществе путем, исполненным соблазнов, рассеивающим человеческий дух, то есть, при отсутствии религиозного созерцания, погибельным. А люди второй группы считают жизнь уединенно-созерцательную совершенно бесполезной и потому также неспасительной. Если бы не разделяли созерцание и деятельность, а признавали бы один спасительный путь жизни, совмещающий в себе и деятельность, и созерцание как составные, восполняющие друг друга элементы одного целого; если бы признавали не два противоположных рода жизни, а многое множество богоугодных родов, соответствующих многоразличию добродетелей и образующихся вследствие бесконечно разнообразного смешения деятельности с созерцанием, то не было бы ни указанных партий, ни бесполезных споров и пререканий между ними.

О самих же спорах этих надо заметить, что тут часто смешивают созерцание с уединением, а деятельность – с жизнью в обществе. Но ведь созерцание и деятельность – принципы жизни, а уединение и жизнь в обществе обозначают лишь конкретную обстановку существования. Что же общего и сходного между тем и другим?.. А между тем вследствие неразличения указанных понятий получается неточность, неотчетливость и неправильность в самых суждениях.

Ревнители жизни иноческой говорят: «Только уединенная жизнь может быть спасительна и совершенна». Здесь одно понятие, «созерцание», заменено другим – «уединение». А так как эти понятия совсем не тождественны и не взаимозаменяемы, то получается и мысль неправильная. Следовало бы говорить: «Жизнь уединенно-созерцательная совершенна и спасительна». Здесь логическое ударение с понятия «уединение» переносится уже на понятие «созерцание». В самом деле, ведь уединение само по себе есть вещь совершенно безразличная, которая одна никак не созидает спасения. Оно есть