И он с нажимом ладонями от талии и выше. Почти единовременно  с тем, как закладывала руки ему за шею и инстинктивно перехватала его кисть, когда она пошла выше груди. По моей шее. К лицу. Где в углах филеры.

– Да брось, – прыснул он. – Думаешь, что я все еще не в курсе? На зуб прикольно, кстати. Упругая штука такая.

– Ты меня кусал за углы челюсти? – охренела я.

– Мне было до жути интересно. – Отстраняя мои пальцы и ощупывая углы челюсти с ухмылкой. Травящейся возбуждением. – Я аккуратно, ты даже не проснулась. – Его нижняя губа прикусана. И ведет ей вперед, оставляя быстро сходящие, но такие умопомрачительные следы на коже его губ. – Махнула рукой, правда, но я успел отскочить.  – Склоняясь и притрагиваясь губами к моему виску, неотрывно глядя в мои глаза в отражении. – Спишь как пожарник, я тебя всю истыкал, проверял, где еще пасхалки есть. – Губы в легком поцелуе снова к моему виску.Легком, поверхностном. Но меня кроет. Кроет от того, что его кроет по этому всему. Во мне. И он от этого ловит кайф. Как поклонник экстравагантности. Как истинный эстет. Как человек с безупречным вкусом. – Пасхалочки… Алена Васильевна, я… просто охуеть насколько заинтригован, пардоньте за май недофранц.

– Не нашел еще пасхалочки, да? – ухмыльнулась я.

– О, а они все-таки есть? – пальцы сжимают грудь. – Так где они? Оказывается, если девочка сечет… – Выдох сквозь полуулыбающиеся губы в мой висок, прикосновение губами. Укус. Едва слышно, – а моя девочка сечет…

– Угадай. – Разворачиваясь и закладывая руки ему за шею, ощущая как на папа на рейве, и это услаждением на натянутые струны. И неважно, совсем не важно как сильно были натянуты, главное вот именно это – истома…В обоих.

– Губы? – склонился, теснее прижимая к себе.

– Какие? – фыркнула я, вспоминая первую свиданку, где его вынесло с этого моего вопроса. Вынесло в фантазии те, что я потом воплотила. И хочу сделать это еще раз.

– Я и те и те пробовал, но с тобой я уже ни в чем не уверен... – улыбаясь и касаясь языком уголка моих улыбающихся губ, сильнее стискивая грудь.

Звук оповещения о смс в моем телефоне, лежащим на краю раковины. Под его взглядом. Тотчас привлеченным к нему. Сотая доли секунды на то, чтобы прочитать смс от Вадима:

«Не знаю, не люблю таких. Эта из бухгалтерии смахивает на ту криповую леди из сериала, про который ты мне рассказывала. Кстати, завтра дорасскажи, а то у меня по ходу в ближайшее время не получится посмотреть».

Прочитать и утратить контроль.

– Переписку открой. – Безапелляционно приказал он.

– Это что за тон? – приподняла бровь, глядя на него, не отрывающего взгляда от экрана моего телефона. Который проклинала. Как и свою только что проснувшуюся подружку. И себя.

– Ты с ним переписываешься?

– Не накручивай, – максимально ровно начала я, стараясь успокаивающе смотреть в его наливающиеся бешенством глаза. И инстинктивно отпрянув назад, – слушай, дай мне объясн…

– Ты переписываешься?

– Яр, ты себя накр..

– Переписываешься?

– Яр, это прос...

Договорить я не успела. Он улыбнулся. Невероятно красиво и запредельно ужасающе. Одновременно с такой силой врезая кулаком в зеркало позади меня, что под громкий парализующий скрежет по стеклу пошла сетка трещин, частая в эпицентре, почти непрерывная, окрашенная его кровью, и расходящаяся практически по всему полотну.

– Не провоцируй, да, сука? Так ты мне сказала? – хрипло выдал он, встряхивая рукой. Звон выпавших из костяшек осколков по плитке. – Куда ты пошла, блядь, я с тобой разговариваю!

– Руки нахуй убрал от меня, психопат! – С силой оттолкнула его, а он вспыхнул, сжал меня до боли, вскинула голову и прорычала сквозь зубы, – давай, Отелло, мне еще перееби, что я с кем-то кроме тебя парой слов все-таки перекидывалась! Вот шлюха какая, да? Может, на цепь меня посадишь? А? Хули молнии глазами метаешь? Мне за наручниками идти, нет? Или возле батареи с ними подождать? Я тоже у ноги сидеть не буду никогда нахуй! И в жизни не стану тяфкать только то, что ты мне разрешишь! Надо тебе это так давай я тебе кого-нибудь другого вместо себя найду! У меня знакомая есть – закачаешься! Тихая, смазливенькая, в рот тебе смотреть будет круглыми сутками, а чирикать только то, что ты ей прикажешь, массаж вообще выше всяких похвал, борщи – Мишлен отсосет, а если не дай боже с кем-то с хуем между ног поздоровается, то вены себе сразу вскроет, посчитав это за непростительную измену! Ну, такая, знаешь… на которых охотно женятся, и которые охотно терпят таких мудил, как ты!

И его накрыло. Это было страшно. Он разъебал все. Такой ярости я никогда не видела и просто оцепенела, наблюдая, как он разносит ванную.  Зеркало, сушилка и фен, все с полки под зеркалом, с краев стойки с раковиной, столик рядом со стеклянным душем, стойки, стенки. Звон осколков по перепонкам. Долбит по нутру, вскидывающему голову и предупреждающе щерящемуся. Приподняла подбородок, скрещивая руки на груди и приваливаясь плечом к стене, сквозь ресницы наблюдая как неистовство, клокочущее в нем, получая мощный выход, сходит на нет.

Его кровь на осколках, скрежет его нервов, уничтожающих все в шаге досягаемости, жесткое дыхание от обрыва внутри. Остановился.

Повернулся ко мне, в глазах почти взятая в тиски ярость.

– В доме четыре ванных комнаты. – Ровно напомнила я. – Если Халк тут закончил, можем пройти в следующую.

Усмехнулся.

В нем вновь полыхнуло, ломая его тиски. И я инстинктивно вздернула верхнюю губу, понимая, что следующая  – я. Потому что совершенно по звериному повел головой и медленно двинулся ко мне, колоссальным усилием воли оставшейся на месте в той же позе и с тем же выражением лица. Остановился в шаге. Не глядя, снял с чудом уцелевшей полки полотенце и прижал к разбитым костяшкам правой руки.

– Любишь супергеройское кино, Джокер? – полуулыбаясь, нежно-обманчивым ласковым шепотом, делая шаг ко мне. Рефлекторно отступившей. И уперевшейся спиной в косяк двери, – а как насчет жанра ужасов? – еще один его шаг ко мне, близко, втискивая похолодевшую меня в часть стены и дверной косяк. Втискивая не только физически. Подавляя. Не потому что он так хотел, потому что он… был собой. Склонился и мне на ухо сквозь зубы свистящим шепотом, с едва улавливаемы утробным рычанием. Едва улавливаемы физически, но мощно ломающим ментально, – не доводи меня. Даю гарантию, что тебе этот жанр кино не понравится, родная. – Едва уловимым шепотом, нежно касаясь зверино улыбающимися губами моей похолодевшей кожи, – потому что  ты как вип-клиент будешь обслужена по полному разряду. Со всеми сопутствующими, – полуприкус мочки уха, – не доводи до этого. Не доводи, я прошу, девочка моя. Ты же уже знаешь, что не тормозну…  Не превращай все в хоррор, мы ведь с тобой так любим хеппи энды, хотя в них не верим. Либо мы ломаем систему, либо я сломаю тебя, Макиавелли, выбор не богат… решай. Еще раз доведешь – для тебя это последний будет.