Да пошел ты на хуй, ненормальный, блять.

Разумеется, не вслух. Губы были спаяны дичайшим напряжением, как ответом на то, что в нем все еще полыхает, а с самоконтролем у него порой осечки. Не покорен. И никогда не будет. Слишком трезво себя оценивает.

Ярый…

Как же емко, сука…

Приподнимая подбородок, с презрением глядя на осколки за ним. На окровавленные осколки.  На итоги его разрушения. Хаоса. Мрака. Ада. И подбородок выше и презрение скрадывается ресницами. Так бывает, когда понимаешь, что выше этой дряни. И поднимаешь голову, чтобы узреть весь масштаб и лишний раз утвердиться насколько выше.

– Именно так, моя, – его тихий смех, грубый и болезненный прикус мочки уха с одновременным сдавлением моего яро воспротивившегося тела.

Но он шагнул прочь из разнесенной ванной. Слабость в ногах. В теле. Вот тварь…

Через пару минут, упала на кровать, выматерилась, когда уебал входной дверью (итальянца две свечки!) и начала искать в интернете службы клининга, но сообразила, что сначала нужно позвонить по другому номеру.

– Вадим, Яр увидел последнее сообщение и, – посмотрев на дверь, за которой итоги его недовольства, удрученно сообщила, – взбесился, если кратко. Ушел, я не успела ему сказать, что он накрутил себе невесть что с пустого места. Подумала, что как бы тебе еще не перепало и решила предупредить.

Повисла пауза. Затягивающаяся. Странная. Я, приподнимаясь на локте, глядя на дверь ванной, настороженно позвала:

– Вадим?

– Ясно, – чуть погодя произнес он. Голос вроде бы ровный, но отчетливо чувствовалась, что он весьма напряжен, – о, звонит. Не беспокойся, все нормально, я объясню ситуацию.

– Вадим, он очень взбесил...

– Ален, я знаю, не переживай, все нормально. – Перебил он и отключился.

Да и идите вы вообще на хуй все. Заебали, блять. Позвонила Вале и вызвала ее на работу, похуй, что воскресенье, и мы вчера допоздна сидели, надо решать с проушеном конференции.

***

– Это что за ужас? – поздним вечером разглядывая взятку, отставленную Истоминым на край раковины в ванной, примыкающей к спальне, кою я выбрала для ночевки взамен разнесенной им, с которой была смежна предыдущая спальня. – Серебро, что ли? Истомин, серебро, это когда ты на меня чихнешь. Или дверь передо мной забудешь открыть.

– Платина. – Пояснил он, закатывая глаза и отклоняя входящий вызов.

– Да? Страшилище какое. – Устало разглядывая кулон резюмировала я. – Не нравится. – Повернулась к зеркалу, снимая патчи, – шубу хочу.

– Поехали. – Зевая произнес Яр, вновь надевая пальто.

– Ты в следующий раз уточняй, что я приму в качестве взятки. Зачем лишний раз тратить? Я о времени, разумеется. – Укладывая патчи в контейнер и доставая косметичку, оповестила я.

– Эту хуйню вернуть? – равнодушно бросил через плечо, направляясь к выходу из ванной.

Красивый кулон, в принципе. Под ребрами пробежался холодок от осознания, что еще совсем недавно я бы ахнула, назвала его дураком и не отдала бы ни в жизнь, но вслух сказала бы, мол, ладно, вроде ничего. А сейчас…

– Без разницы. – Касаясь подводкой века, честно ответила я, остановившемуся и повернувшему голову в профиль Истомину. – Через тридцать минут буду готова.

Вечер просто полное говно. Просто полное. Прошатались херову тучу времени по центрам, мне ничего не нравилось. Искренне не нравилось. Он терпел. Памятуя о том, что шоппинг не его любимое развлечение, я бы поиздевалась, но у меня действительно настроения вообще не было.

– В пизду, – резюмировала я, мрачно глядя на очередную шубу стоимостью с нормальный Лёхус, причем на вид и качество она этого действительно стоила, но у меня на нее так и не встало. Меркантильность надо в ремонт отнести. Или не выспалась просто…– Не хочу, спасибо. – Сняла и отдала девушке с весьма натянутой улыбкой ошарашенно глядящей на меня, повернувшуюся к Истомину непрерывно разговаривающему по телефону. – Мне ничего не понравилось, я устала и хочу спать, поехали.

– Эту берем, – отводя телефон от лица, сказал он консультанту и перевел взгляд на вопросительно приподнявшую бровь меня, – из тридцати девяти вариантов, эта мне действительно понравилась. Ну, двенадцатая еще ничего была, завтра куплю. Хочешь – выброси.

Да и выброшу. Ну, поношу, как настроение будет пару раз. Потом выброшу.

Все-таки шуба ничего, если совсем уж не придираться, то очень даже ничего. Когда приехали домой и я покрутилась у зеркала, то даже заключила, что нормальная.

– Сойдет.– Оценивающе глядя на себя с боку, произнесла я. Подняла взгляд на сидящего на ступенях Яра, недовольно глядящего в экран и набирающего сообщение, – жрать будешь? – ладно уж, заслужил.

– Буду.

Обслужив явствами Истомина, налила себе кофе и села на стул напротив него.

– Ты Вадима не убил?

– А ты напиши ему, узнай, – зло, обжигающе, хлестко.

Как же ты меня заебал. Я со стуком поставила кружку и не слова не говоря вышла из обеденной.

***

У нас не было секса, почти не разговаривали, только по необходимости и я была рада, когда его срывали из дома. Действительно рада. И домой я ехать не хотела. Хотела к брату, ебущемуся с новой империей. Ебущемуся с женой, с ее отношением. Он об этом не говорил, но я звонила Лесе, закинув скрещенные ноги на край стола и покачиваясь на ножках стула, улыбаясь, слушала ее уместный моим вопросам треп . И ломала карандаши в руке. Потому что она не понимала… что мы оба в особом круге ада и не можем показать это друг другу. Я и Илья. Мы в очень особом круге преисподней, дурочка. В таком, где я не могу показать своему брату, что мне хуево, где я не могу сказать своему сильному старшему брату, что мне очень и очень хуево и прогрессивно становится хуже. Где я не могу, не имею никакого права просить его  защитить свою тупорылую, бесполезную, просто ебнутую сестру, от которой кроме проблем, он никогда ничего не видел… Я. И мой брат.

Коронованный. Вертящий хуелионами на полностью легальной основе, зашивающийся до состояния дериализации, потому что очень ответственен,  потому что батрак, потому что за дело душа болит, а когда оно приносит отдачу, такую мощную, которую надо контролировать, ибо бизнес в России это особое чистилище, после которого преисподняя покажется элитной випсауной, где черти, это дешевые и слабые потаскухи, которых без проблем выебать, такая же школа жизни за плечами...

Естественно, я не могла сказать своему брату, что у меня пиздец. Внутренний.  Ибо работа.

Работа – святое, там все шло заебись, мне за себя не стыдно.

Я звонила Яру.

Спрашивала ждать ли его сегодня и если нет, то пара-тройка бокалов вина сидя у окна и глядя на ночной город, который я начинала ненавидеть, после спокойно домой, где спокойно лечь спать. Если же ждать его домой, то я не отпускала Валю и Артюхова, (Вадима выпроваживала, помня, что Яр может хуйню себе всякую придумать, и тогда не долго будет работать этот мой лайфхак, как не возвращаться домой, когда Яр там)  благо эти люди были из самого лучшего на свете класса людей, которые пока не доделают, не решат вопросы и проблемы (которые я иногда специально для этого создавала) они не могут уйти домой, даже если им очень хочется. Мы оставались в офисе допоздна, до ночи, и я была чиста – я работала, его люди могут это ему подтвердить и сказать, что да, нам нужно было решать проблемы. С учетом того, что он сам работал как вол, это он принять мог. И принимал.