Потом Кит – защита клиентов. Да, бывали и такие дела. Со следствием сотрудничали? Конечно! Если была такая необходимость. Пару раз была…

Адвокат предоставляет документы.

– Как Вы можете прокомментировать улику номер один?

Это видео с бункера.

И я комментирую.

– Почему Вы не обратились в полицию?

– Я сам работал в полиции, и знаю порядок действий при заявлениях такого рода. Это бюрократия. И это увеличение рисков для моей жены. Обозначенный срок был – сутки. За эти сутки я бы даже не доказал, что она похищена. Кроме разговора по телефону у меня не было никаких доказательств их требований. Я решил отдать деньги.

– Где Вы взяли такую сумму?

– Взял в кредит у знакомых.

– Почему Вы не сообщили в полицию сразу после инцидента?

– Мне угрожали. Хотел сначала вывезти жену и сына за границу. Не успел. Софья попала в больницу.

– В каких отношениях Вы состояли со Стасом Шалаевым, похитителем Вашей жены?

– Я не позволил ему осуществить рейдерский захват компании своего друга. Мои действия были санкционированы руководством фирмы.

– У защиты есть договор о сотрудничестве, где указаны разрешенные способы действий «Тени» на территории организации Воронкова, и видео! Позвольте?

Мой адвокат уносит свой планшет с записью того, что происходило в кабинете у Ворона.

– Оружие, которое Шалаев забирает у обвиняемого, зарегистрировано и является травматическим, а не огнестрельным, – поясняет адвокат. – Результаты экспертизы здесь.

Оставляет на столе бумаги.

И череда свидетелей…

Это дело никак не развернуть против меня!

– Вот документы о госпитализации Волковой. Жена моего клиента в положении, он был вынужден действовать так. Справки…

Чо?..

Я перевожу взгляд на Софью. Не смотрит на меня. Чуть заметно улыбается…

Это правда?!

И я в ауте, не слышу ни слова из происходящего. Мои эндорфины опять расшалились!

Софья беременна?! У меня будет еще один Волчонок?!

Тру лицо руками, пытаясь прийти в себя и стереть с лица неуместную улыбку.

Не получается…

* * *

– Прошу вызвать свидетеля обвинения Елену Ганову.

Ооо… Леночка!

И к моему обвинению добавляется статья сто тридцать седьмая: «Нарушение неприкосновенности частной жизни».

– Как можете прокомментировать показания свидетеля?

– Барышня фантазирует! Роман попросил меня об услуге, никак не касающейся Гановой. Я проверял информационную безопасность его коммуникаций. Было несколько прецедентов вмешательства. Чтобы не беспокоить гостей, мы были представлены как родня. И этот ролик попался мне случайно. Я счел важным осведомить его. Всё.

– То есть, Вы не вскрывали аккаунты Елены Гановой?

– Нет. Я не занимаюсь хакерством и другими видами незаконной деятельности.

– Ну, да… – вздыхает судья.

Вопросы, ответы. Вопросы, ответы… Пока все гладко и по сценарию.

– Пригласите свидетеля обвинения Ростовцева Семёна Ефимовича.

Это кто еще такой?!

Кит, Ментал, девочки, мой адвокат, я – все оглядываемся. В зал входит очень пожилой мужчина. Он кажется знакомым. Но я не могу вспомнить.

Та-а-ак… Где я светанул?

– Семен Ефимович, Вы бывший хирург?

– После инсульта – да. Подвижность пальцев уже не восстановить. Да и возраст…

– Где Вы были двадцатого сентября?

– Проходил лечение в больнице, в неврологическом отделении. После инсульта.

Ооо!!! Вот где я его видел! Этот тот старик у стены, который без сознания…

Нет, Волк! Он был в сознании!!

– Вы можете передать суть разговора подсудимого и неизвестного мужчины у кровати Вашего соседа, коим являлся…

Я быстро соображаю. Если он слышал все и дословно сможет пересказать, моя ситуация сильно ухудшится!

Мы с Раисой встречаемся взглядами. Она тоже здесь. И уже хорошо заметен ее животик. Я вижу, как она начинает паниковать.

Нет, суть разговора «мужчин» свидетель не помнит, тогда еще спал. Но когда подсудимый остался один, он предложил его соседу по палате помощь в виде двух инъекций, которые позволят ему уйти безболезненно. После чего пациент очень быстро скончался. У свидетеля плохое зрение, и он не видел, к сожалению, без очков, были ли поставлены инъекции, но судя по сказанному обвиняемым «будем решать проблему по-другому», лично он делает вывод, что нет. Медицинская экспертиза показала инфаркт.

Считает ли свидетель, что беседу обвиняемого с его соседом по палате можно считать психологическим давлением и доведением до смерти?

Протест защиты! Давление на свидетеля.

– Будут ли еще какие-то уточнения от свидетеля?

– Нет.

В зале тишина.

– Прокомментируйте, подсудимый.

– Григорий – муж Раисы, моей клиентки и близкой подруги. Я – доверенное лицо их семьи в России. Они часто бывают за границей, – смотрю на Раису. – Прогнозы Григория по здоровью были плохими, прединсультное… Он панически боялся остаться неподвижным инвалидом и попросил жену в случае подобного исхода помочь ему перебраться в страну, где разрешена эвтаназия, и осуществить эту процедуру. В момент, когда случился инсульт, Раиса была за границей и не смогла прилететь. Раиса беременна, и была угроза выкидыша. Врачи запретили ей перелеты. Она попросила меня уточнить у Григория, хочет ли он осуществить то, о чем просил. Я задал ему вопрос. Всё.

– То есть, никаких инъекций Вы не ставили и не собирались?

– Конечно же, нет! Зачем мне это нужно? Я описал ему процедуру эвтаназии в специализированном учреждении. Быть может, свидетель немного не так понял детали. У суда ведь есть результаты судмедэкспертизы.

– То есть услуг, связанных с эвтаназией, Ваше агентство не оказывает?

– Только информационные. Мы можем проконсультировать на этот счет. Все.

– Тогда расскажите, подсудимый, в каких обстоятельствах Вы познакомились с женой.

Оу.

Перевожу глаза на адвоката.

У них есть еще какие-то свидетели? Показания, которых мы не знаем?

Тот растерянно пожимает плечами.

Очень аккуратно нужно сейчас врать. Нет. Врать сейчас нельзя. Если у них есть свидетель…

– Ко мне обратились за помощью люди. С их слов суть ситуации состояла в том, что их больная мать, настроенная какой-то мошенницей, хочет переписать на нее свое имущество, оставив законных наследников без наследства. Они считали мать недееспособной, у них был затяжной конфликт. Мы вмешались в эту ситуацию. Оказалось, что дела действительно обстоят так, за исключением того, что Софья, на тот момент еще Городецкая, не мошенница. Их договор с гражданкой Салтыковой строился на… дружеских отношениях, и та решила помочь Софье. Ей нужны были деньги на лечение сестры Елизаветы. Но мы всё же сочли необходимым вежливо удалить Городецкую из этой истории. Примирить Салтыкову с детьми. Вызвали врача для проведения экспертизы ее вменяемости. Документы были переоформлены обратно на детей. Госпоже Салтыковой я лично пообещал, что позабочусь о Софье и Елизавете. Конфликт был замят, все стороны удовлетворены. Всё!