не выходит за рамки возможного. Кроме того, мне были интересны другие туманные причины, по которым люди нанимали кого-то для самой интимной задачи подруги. Я поверить не могла, что существует много женщин с двумя браками, которым нужно удержать свадьбу в тайне.

– Женщины хотят, чтобы их настоящие подруги насладились свадьбой и не были обременены слишком большим количеством задач, – непринужденно ответила Джесс. – Или чтобы уравнять количество, если, скажем, у них три близких подруги, но им нужны четыре подружки невесты для симметрии на фотографиях. Это процветающий бизнес. – У нее был сладкий, певучий голос. Я предположила, что она, наверное, родилась и выросла где-то в Суррее, ей, вероятно, подарили пони на пятый день рождения, отец любил ее и ее мать. Ее реальность была в световых годах от моей. Даже такие причины показались мне странными, но она, похоже, принимала их. Ее доверчивость облегчила мне задачу.

– Моя семья не одобряет мой выбор, – сказала я, – поэтому они бойкотируют свадьбу. Моя сестра должна была выполнять роль подружки невесты. – Это сложная ложь, потому что у меня нет сестры, и если бы она проговорилась Даану, меня бы разоблачили. – Мне нужна полная конфиденциальность. Я не хочу, чтобы даже мой муж знал, что она ненастоящая подруга.

– Ладно.

Она не интересовалась, но что-то подтолкнуло меня продолжить: – Потому что не хочу, чтобы он еще сильнее винил себя за раздор между мной и моими близкими. Он знает, что моя семья бойкотирует свадьбу, но я не сказала, что мои друзья тоже против.

– Вау, и друзья тоже. – Было ясно, что теперь она задумалась, что такого сделал мой жених, чтобы так сильно всех расстроить.

– Это в основном друзья детства, семья заставила их выбирать. – Я знала, что мне стоит перестать разговаривать. Чем больше я говорила, тем менее убедительной была моя история. С тех пор я поняла, что лучшая ложь – короткая и основанная на правде. Я стала лучше в том, как быть плохой.

– Моя семья очень странная, – заметила я.

– Всякое бывает. Я не буду судить. Давайте обсудим детали свадьбы.

Когда я сообщила бюджет, Джесс осторожно предложила связать меня с парой актеров, «регулярно игравших гостей на свадьбах». Я поняла, что ее певучий голос обманчив. Может, ее отец не любил мать. Может, она знала больше о темной стороне мира, чем я изначально предположила.

– Как это работает?

– Ну, им даются роли и персонажи перед свадьбой, совсем как на вечерах, когда устраивают игры с разгадыванием убийства.

– Понятно.

– Ничего такого. Это просто чтобы уравнять рассадку гостей. – Когда я заколебалась, она добавила: – Это помогает избежать неловких и потенциально смущающих вопросов. Они могут сильно испортить свадебное настроение.

– Сколько это будет стоить?

– Что ж, мои услуги плюс работа подружки невесты и, скажем, пятерых гостей, выйдут… – Она озвучила сумму, заставившую меня охнуть про себя. – Это хорошее вложение денег если подумать, что на кону, – прибавила она, не оставляя мне сомнений, что она прекрасно понимала мое отличие от обычных невест, беспокоившихся о чем-то одолженном, чем-то голубом[10]; я была погружена в мир уловок и обмана.

И после свадьбы был еще медовый месяц. Я сказала Марку, что уезжаю по работе. Моя сложная работа предоставила мне прикрытие. Даан хотел провести две недели где-то на далеком острове, попивая коктейли и катаясь по белому песку. Я согласилась на пять дней в Венеции, сказала, что не могу оставить свою больную мать на более долгий срок. Я суеверно относилась к своей лжи о ее болезни, когда она была здорова, но она всегда была довольно утомительным родителем, мало меня поддерживала. Я сказала себе, что она мне это задолжала. Когда она переехала в Австралию, я ухватилась за удобство, предоставляемое ее отсутствием.

Вранье за враньем накапливалось, но ложь перестала терзать мою совесть. Лгать стало легче. Это стало частью меня. Я никогда не рассматривала вариант сказать правду. Уйти от одного из них для меня не было опцией. И все прошло гладко. Я смогла протянуть недели и месяцы, целый год. И даже дольше.

Я понимаю, что изложила все это мысленно, мало рассказала своему похитителю, когда снова слышу стук печатной машинки. Он будто следил за моим внутренним монологом и пришел к такому же выводу.

Долбаная лгунья.

Каждое слово сочится злостью и нетерпением.

– Да, я солгала, но я не разбивала сердец! Я не бросила своих детей. Я никому не делала больно! – кричу я. Звучит эгоистично, может, даже безумно, но легкость, с которой мне это удалось, заставила меня поверить, что это нормально. Я поступала нормально. А разве не так? Четыре года подряд? Не так ли? Марк думал, я усердно работаю, добиваюсь повышения и более высокой зарплаты, которая была нужна нашей семье, потому что он никогда не мог ее обеспечить, а Даан уважал меня за преданность больной матери. Мое отсутствие не давало ему заскучать со мной, усиливало его желание. Я дала им браки, которые они хотели. Я тянусь к холодному чаю, но я ослабла и меня трясет. Когда я отвинчиваю крышку, бутылка выскальзывает из рук. – Нет, нет, нет, – стону я. На мгновение я готова вылизать пол, как животное. Я вовремя останавливаюсь только потому, что мне в нос ударяет запах дерьма. Расстроенная, я не задумываясь швыряю бутылку о дверь. Она пластмассовая, поэтому не бъется. – Что я такого плохого сделала? – спрашиваю я. – Что, на хрен, плохого? Старая пословица правдива. Не так ли? То, о чем не знаешь, тебе не навредит.

Я опять слышу стук клавиш.

«Но теперь я знаю.

И мне больно.

Поэтому я сделаю больно тебе».

28

Фиона

Суббота, 21-е марта

Фиона не знает как, и стоит ли вообще, сказать Марку, что она знает адрес Даана. И его имя. Она могла бы объяснить, что однажды работала с клиентом, живущим в этом невероятно впечатляющем квартале. Роскошные квартиры в этих домах стоят миллионы фунтов. Это обслуживаемое место, где можно жить с домашними питомцами, на модной границе с финансовым районом. Просто мечта. Рассказать Марку об огромном состоянии Даана не пойдет ему на пользу. Это только разожжет пылающий в нем огонь.

Квартира, над которой она должна была работать, располагалась на четырнадцатом этаже. Большая, но не звезда шоу. За первые полчаса в обществе потенциальной клиентки стало ясно, что миссис Федерова одержима пентхаусом и Дааном Янссеном, «очень красивым» мужчиной, живущим в нем. Она рассказала об «искусном дизайне и современной роскоши, воплощенных в двухуровневом пентхаусе с тремя спальнями и четырьмя ванными комнатами». Она перечисляла факты, словно читала их из брошюры, а ее акцент усиливался, пока она чуть ли не пускала слюни, делясь деталями круговой террасы, предоставляющей «поистине несравненный» вид. Похоже, миссис Федерова больше всего мечтала