— Боюсь, генерал Вэйдун сейчас сильно занят, наблюдая за полевыми лагерями Чэн на своих южных границах. И, предваряя ваш вопрос, с господином Чжоу Сю я не договаривался ни о чем, поскольку знаю, что он, как и всегда, займет выжидательную позицию.

Ля Ин верно уловил то, что я ему сказал об учениях, которые проводил мой будущий тесть.

— Так, стало быть, ваш брак с юной Юэлян — решенный вопрос? Поговаривали, что между вами возникли разногласия?

— Госпожа Чэн благосклонно приняла от меня веер.

— Позвольте вас поздравить. Младшая дочь Чэна Шу — прекраснейшая драгоценность.

— Благодарю вас, господин Ля Ин.

Вроде говорили мы с ним всего минут пять, а я уже начал уставать от этого словесного фехтования. Мытарь говорил, что даже во время смуты полководцы, большая часть из которых бывшие ханьские чиновники и царедворцы, редко опускаются до оскорблений и угроз. Обычно, говорил он, переговоры проходят в атмосфере спокойной и даже дружеской. Словно бы никто не хочет никого убить, а так, собрались ребята поболтать и чаю выпить.

У меня же от этой вежливости зубы ломило. Нет, я понимал — традиции, обычаи, воспитание. Но, блин, мы же вчера друг другу смерти желали! Армии друг на друга бросали! Людей погибло — не счесть! А мы сидим и чаек дуем. Он меня с будущей свадьбой поздравляет, я благосклонно принимаю.

Или вот еще…

— Кстати, позвольте мне выразить свое восхищение применением столь интересной находки, как пустой передовой лагерь, — проговорил Ля Ин. — Вы, Стратеги, умеете удивлять! Никогда прежде не встречал такой тактики!

— Да и ваш ход, уважаемый, застал меня врасплох! — не остался в долгу я. — Так изящно использовать темноту для того, чтобы убедить меня в возросшей численности вашей армии. И этот удар по штабу…

— Кстати, как вам удалось бежать из Синьду?

— Повезло.

— Удача на войне — первое дело! — согласился со мной Страж.

Так вот и болтали еще минут десять. Он прощупывал меня, я — его. Пока предварительные выводы Мытаря и чуточку знавшего Ля Ина в прошлом Прапора подтверждались.

Служака, как все Стражи, у них это в ци прошито. Твердый, последовательный, системный, как сказали бы в моем времени. Командный игрок, я это понял по многочисленным оговоркам. Весьма уверенный в себе и, что удивительно, совершенно не переживающий о своем ближайшем будущем. Словно неизбежная смерть — это не заслуживающий внимания фактом. А еще чувствовался в нем некий надлом. Будто бы его тяготила нынешняя роль, но он не видел никакой возможности от нее отказаться.

Спустя несколько минут беседы я понял, где встречался с таким типом людей. У нас в магазине начальник службы безопасности из армейских был. Вся его прежняя жизнь подчинялась четкому распорядку: когда есть, когда спать, когда подвиг совершать. Кто-то все время за него решения принимал. А на гражданке вдруг оказалось, что надо как-то самому о прозаических вещах думать. И это его угнетало.

Что-то подобное виделось мне в Ля Ине. Об этом же говорил и Мытарь, давая мне описание вражеского военачальника. Еще он говорил о том, что большая часть управленцев при развале страны потеряли смысл жизни, и очень немногие смогли снова его обрести. Китайцы в этом плане сильно отличаются от европейцев. Мы перед общественным ставим частное, они, в большинстве случаев, наоборот.

Закончив со светской болтовней, мы перешли-таки к делу.

— Так что вы намерены предложить? — спросил Ля Ин.

— Полагаете, вашей жизни и жизней ваших людей недостаточно? — я поднял бровь. Секретарь очень рекомендовал не озвучивать предложение сразу.

— Вы же знаете о моем происхождении, господин Вэнь Тай! Феникс не может служить волу, а сын князя — сыну торговца. Мне лучше умереть, чем склонить голову перед таким, как вы. Прошу, не сочтите это за неуважение!

— И в мыслях не было!

— В таком случае, боюсь, наша беседа не имеет смысла, — сказал он, но вставать после этих слов не спешил.

Это стало еще одним подтверждением слов моего советника. Ля Ин сам ищет выход из тупика, в который его загнала ситуация в стране и происхождение. Он был заложником своей крови. Сдайся владетель Синьду сейчас, в обществе средневекового Китая он сделался бы парией. Его имя, с которым сейчас считались, потускнело бы, и никто больше не протянул бы ему руку. Его ждала бы участь кондотьера, над которым к тому же еще и наниматели будут насмехаться. Смотрите, мол, мне служит потомок императорской фамилии!

С его точки зрения, действительно проще умереть. Только вот меня это не устраивало совершенно, так как попутно на тот свет отправится около четырех тысяч его воинов, порядка шести-восьми тысяч моих и еще непонятное число мирных жителей.

Ему-то, конечно, хорошо будет — помер и ни за что больше не отвечаешь. При удаче могут даже песню сложить про героическую оборону Синьду. А мне что потом делать с обескровленной армией и двумя городами, которые нужно как-то защищать?

Значит, пришло время делать предложение, которое мой штаб для него разработал. Идея, строго говоря, принадлежала мне, но была она не более чем заготовкой. Допиливали уже совместно — у меня попросту не хватало знаний об особенностях здешнего мышления.

— Прошу прощения за то, что указываю на логическую ошибку в ваших словах, господин Ля Ин, — произнес я. — Но вы неправы. Продолжение нашего разговора имеет смысл. У меня есть для вас предложение. Но прежде, чем я его озвучу, могли бы вы ответить на один вопрос?

Страж повел рукой, давая понять, что готов меня выслушать.

— Зачем вы сражаетесь, господин Ля Ин? Зачем заняли Синьду и сидите в нем, как маленький тиран на осколках великой страны? Есть ли у вас цель? Ведь Небеса пали, а достойных людей практически не осталось.

Удар пришелся точно в цель. Прав был У Ваньнан, говоря, что владетель Синьду — правитель поневоле. Он родился и стал мужчиной еще в те времена, когда от таких, как он, требовалось лишь служение. И теперь, лишившись этой цели, он не мог обрести новой. Немолодой мужчина, он прекрасно понимал, что сам Китай не объединит, не вернет на трон императора, а вступать в союзы с алчными князьями и идеалистами вроде меня ему не давала гордыня, произрастающая из происхождения.

Ля Ину нужна была цель и служение. Но не просто принесение вассальной клятвы одному из десятков удельных владетелей, а настоящая, достойная его. Он отчаянно искал ее, но никак не мог найти.

— Зачем вы задаете такие вопросы, молодой Стратег? — с настоящей болью в голосе отозвался Воин. — На них нет ответов, а те, кто утверждает обратное, жалкие лжецы. Небеса упали на землю. Мы лишь осколки былого величия, которые никогда не достигнут того, что было доступно прежним героям. Я не принесу вам присяги и не встану под знамена со знаком Белого Тигра. Вам это выгодно, это я понимаю. Даже той капли императорской крови, что есть во мне, вам будет достаточно, чтобы объявить ваши потуги на продолжение войны законными. Но это не так, молодой Стратег. В Серединных землях[7] полно тиранов, которым служат такие же боковые побеги императорского древа, как и я. Это не сделает вас уникальным.