людей мало, и все понятно. А здесь город кишит людьми, потому одним только чутьем не обойтись.

Послышался нервный голос торговца.

– А чего это ваш рыжий делает? Губы чего-то шевелятся.

– А это он молится, – бодро сообщил ратник. – Он же пастор.

– А… – отозвался торговец и нахмурился. Совсем не поверил. – Я вас в город ввезу, а дальше сами. Годится? А то у меня три дочери на выданье. Ежели со мной чего случится… Сами понимаете. А вы люди чужие, непонятные. Не обессудьте.

Ратник вздохнул глубоко и веско, могучая грудь поднялась и опала.

– Эх. Хорошо ехали. Ну что ж, и на том спасибо.

Привратники пропустили их кибитку быстро, потому как вдоволь насытились весельем с предыдущей повозкой яблок. Торговец бодро махал привратникам, те кричали в ответ приветствия, из чего все поняли – один из стражников будущий муж одной из дочерей торговца.

Город встретил кибитку шумом, стуком подошв, скрипом колес и гомоном. Запах, как и обещал торговец, в верхней части города едва заметный, а иногда ветер приносит даже струи свежего воздуха, а не только смрад нижней части города. Торговец провез их чуть вверх по дороге и натянул поводья.

– Тпр-р-ру! – скомандовал он, уставшая лошадь остановилась и понуро опустила голову. – Все, дальше сами. Спасибо, что выручили меня. Буду вам век благодарен. Не сердитесь, что дальше не могу вас везти. Город хоть и большой, но все-таки деревня. А в деревне тут чихнешь – там услышат. Увидят, что чужаков привез – начнут вопросы задавать. А у меня…

– Три дочери на выданье, – закончил вместо него Савмак. – Помним, помним. Благодарствуем, что подвез. Мы уж справимся, чай, не дети малые.

Из кибитки они выбирались по очереди. Савмак резво выскочил первым и потянулся, сладко хрустя позвонками. Он подал руку Люсиль, чтобы помочь спуститься, но она долго смотрела на Олега, а когда тот молча перепрыгнул через борт и стал внимательно смотреть по сторонам, гордо вскинула подбородок и с видом глубокой оскорбленности вылезла из повозки самостоятельно.

Савмак пару мгновений так и стоял с протянутой рукой, и смотрел сверху вниз, как она величественной походкой прошагала вперед и встала спиной к Олегу, ее руки скрестились на груди.

Ратник похлопал веками и махнул на нее рукой, пробормотав:

– Поди вас, женщин, разбери.

Кибитка тронулась и снова покатилась по мощеной камнем улице, покачиваясь и подпрыгивая, путники смотрели ей вслед, пока та не скрылась из вида за поворотом.

Савмак спросил:

– Пастор, куда теперь?

– В таверну, – уверенно сообщил Олег.

Ратник удивился.

– Почему в таверну?

– В тавернах все сплетни, – пояснил волхв.

Они направились по узкой улице вверх. Люсиль жалась к Олегу, хотя на лице непримиримая гордость, потому как настоящая леди не боится передвигаться по улицам незнакомого города. Время от времени она поглядывает на волхва и кусает губы, будто собирается что-то спросить. Терпения у нее хватило на пару кварталов, а когда повернули за угол, она не выдержала и поинтересовалась:

– А откуда пастор знает, где в чужом городе таверна?

Савмак хохотнул и покачал головой, а Олег пожал плечами, ответив:

– Все таверны строят примерно в одинаковых местах. Чтоб проходимость большая, возвышенность. И поодаль от жилых домов.

– И как вы собрались понять, что мы правильно идем?

– А вон гляди, – сказал Олег и указал кивком на оборванца, который неуверенной походкой идет по правой стороне улицы. Одет в тряпье, ботинок на пальце прохудился, лицо красное, одутловатое, а нос картошкой и давно приобрел фиолетовый оттенок. – Вот этот точно идет в таверну.

– Почему? – не поняла Люсиль.

Савмак широкой ладонью погладил ее по голове и сказал с ласковой терпеливостью:

– Тебе, благородная леди, не положено думать о таких вещах. Вон смотри, небо голубое, птички поют. Наслаждайся.

Люсиль скинула его длань со своих волос, в глазах полыхнула ярость и непоколебимая уверенность в себе. Она раскрыла рот и набрала воздуха, собираясь что-то сказать ратнику, но носок ее сапога, который успела где-то раздобыть, зацепился за выпирающий из мостовой камень. Люсиль споткнулась и полетела вперед, широко растопырив руки. Ее снова успел поймать Олег.

– Падаешь ты что-то часто, – заметил он.

– Но вы же меня ловите, – заметила Люсиль.

Волхв поинтересовался заинтересованно:

– Ты, что ли, нарочно падаешь?

– А если и так? – с вызовом отозвалась Люсиль и сдула со лба непослушную каштановую прядь.

Олег покосился на нее с усталой озадаченностью, потом перевел взгляд на Савмака. Тот с извиняющимся выражением лица развел руками и сказал многозначительно:

– Женщины.

Таверна расположилась на углу улицы, чуть дальше от жилых домов, на небольшом взгорке. Рядом только конюшни, скотный двор, что значит – никому из горожан не мешают крики и ночные гулянья в таверне. Помещение встретило их одуряющими запахами кухни и хмеля, гоготом, грохотом кружек и ложек. Несмотря на время, народу много, значит, готовят здесь хорошо, а место пользуется спросом. Вся таверна разом оглянулась на них, повисла тишина, в которой Олег ощутил, как тревожно встают дыбом волосы на теле.

– Чего они вытаращились? – шепотом спросил ратник, продолжая смотреть на присутствующих.

– А ты б не таращился? – ответил Олег таким же шепотом. – Вошли один рыжий, второй громадный, а третья – женщина в лохмотьях.

Люсиль возмущенно и горячо прошептала:

– Это не лохмотья, а балахон послушника.

Савмак посоветовал ей:

– Ты б хоть пояском подвязала. А то и впрямь лохмотья. А то все леди, леди. Хотя, может, у вас, ледь, так и положено.

– А ты меня не учи наряды подбирать. Сам в одних рубахе и штанах ходишь. Хоть стирал их?

– Стирал, – уверенно заявил Савмак. – Вот совсем недавно, когда в болоте плавал.

Люсиль брезгливо сморщила носик и отвернулась от него. Молчание затягивалось, Олег вскинул ладони и поприветствовал громко всех:

– Мир вам, прихожане!

Напряжение в глазах присутствующих тут же ослабло, с разных краев таверны донеслось:

– И вам, пастор…

По взглядам видно – не все уверовали, что они скромные паломники, ибо Олег плохо похож на пастора, Савмак – на послушника, а Люсиль, как верно подметил торговец, в своем балахоне и вовсе напоминает ведьму.

Олег втянул воздух через нос. Едва сытный запах съестного задразнил ноздри, в животе призывно квакнуло. Ели утром, но сил потратили много. И ладно он, человек мысли, ему положено поститься, чтобы сытое брюхо не мешало думать. А ратник с его громадной фигурой поесть любит и умеет. Мышц у него много, а их положено питать. Да и Люсиль, вроде женщина, еще и леди, а ест, как голодный волчонок – быстро и много. С другой стороны, когда в