В следующем году надежда на то, что Ричард передумает, когда страсти улягутся, умерла окончательно. Как-то раз, решив лично проверить положение дел во время очередной осады, он получил ранение – ему в плечо попала арбалетная стрела. Рана привела к гангрене и месяц спустя он умер. Эта утрата окончательно погасила побудительный импульс отправиться в крестовый поход, который сумел развить папа Иннокентий.

Как и подобает, на помощь пришел родственник Ричарда Львиное Сердце. Племянника покойного короля, двадцатидвухлетнего графа Тибо де Шампаня, вдохновил один из многочисленных бродячих проповедников, которых Иннокентий разослал по французской провинции вербовать сторонников крестового похода. 28 ноября 1199 года сей молодой человек организовал блестящий турнир для самых значимых рыцарей Франции, а в самый разгар церемонии торжественно объявил, что отправляется в крестовый поход. Присутствовавшие – главным образом его ровесники – пришли в невероятное возбуждение.

Всю Францию опять охватила предшествующая крестовому походу лихорадка. Под его знамя стали толпами стекаться представители поколения рыцарей, желавших последовать примеру Ричарда Львиное Сердце, и уже через несколько месяцев Тибо почувствовал себя достаточно уверенно для того, чтобы созвать генеральный совет и выработать конкретный план.

Длинная тень дяди Тибо завладела собранием с самого начала. Вполне можно было бросить боевой клич двигаться на Иерусалим, но Ричард когда-то предложил вторгнуться в Египет с моря, а его репутация представлялась столь неоспоримой, что никакие другие проекты в расчет даже не принимались. Но в отличие от покойного английского короля, у потенциальных Львиных Сердец не было флота. К счастью, в Западной Европе существовал уголок, где им можно было обзавестись. В Венецианскую республику во весь опор помчались послы, дабы заключить сделку на приобретение кораблей[122].

Поскольку весь этот крестовый поход зависел от сотрудничества с Венецией, его предводители испытали огромное облегчение, когда их немедленно отвели к дожу. Еще больше их успокоил вид престарелого венецианского лидера, который, шаркая ногами, вошел в комнату. Человек, которого им предстояло убедить прийти им на помощь, оказался дряхлым стариком, совершенно слепым и явно преодолевшим тот возраст, когда люди в большинстве своем уже благополучно покоятся в могилах.

Всю свою жизнь Энрико Дондоло провел в служении Республике и потрудился почти на всех значимых постах. Венцом его удивительной карьеры стало избрание за семь лет до этого дожем – в более чем зрелом восьмидесятипятилетнем возрасте. Но тех, кто посчитал присвоение ему данного титула чистой воды церемониалом, ждал шок. За возрастом и внешней дряхлостью скрывались неистовые амбиции и холодный ум. Хотя ему и нравилось разыгрывать из себя выжившего из ума дурачка, когда это соответствовало его целям, в других обстоятельствах он мог действовать с потрясающей энергией[123].

Когда к нему пришли крестоносцы, он явил собой подлинный образчик непритязательного лидера, по достоинству оценившего благородство предводителей крестового похода и важность возложенной на них миссии. Однако под маской благочестивости скрывался расчет. Когда речь заходила о делах, сделки заключались только в том случае, если Энрико Дандоло получал все, причитавшееся ему по закону.

Предводителям крестоносцев было важнее всего сохранить в тайне конечный пункт их назначения. Мотивом каждого крестового похода было освобождение Иерусалима, потому как лишь Священный город обладал притягательностью, достаточной для того, чтобы заставить людей рискнуть всем и отказаться от привычной жизни. И просочись сейчас сведения о том, что на сей раз подлинной целью будет Египет, количество рекрутов катастрофически снизится.

Дож согласился держать в секрете пункт назначения до тех пор, пока войско не отправится в путь, и после долгих торгов пообещал построить флот, достаточный для переправки армии примерно в сорок тысяч человек в обмен на кругленькую сумму в восемьдесят пять тысяч имперских монет серебром. А в знак доброй воли бесплатно выделил вдобавок пятьдесят собственных кораблей – при том условии, что они получат равную долю всего, что удастся награбить во время крестового похода. Что еще важнее, дату отправления назначили на 29 июня 1202 года. У разобщенных предводителей крестоносцев оставалось пятнадцать месяцев, чтобы собрать средства и стянуть в Венецию армию.

Они тут же столкнулись с трудностями. Тибо, ключевая фигура похода, ставшая его талисманом, вскоре по возвращении послов из Венеции умер, что значительно подорвало боевой дух. Его место предводителя крестоносцев занял Бонифаций де Монферра, седовласый итальянский ветеран, которому перевалило далеко за пятьдесят – вариант, может, и компетентный, но далекий от всякой романтики.

Но куда более серьезная проблема заключалась в том, что послы, заключавшие с Венецией сделку, чрезвычайно переоценили численность своей потенциальной армии. Поначалу в отношении крестового похода наблюдался небывалый энтузиазм – ходили невероятные слухи, что какой-то французский священник раздал потенциальным крестоносцам двести тысяч крестов, – но материального воплощения великая волна воодушевления так и не нашла. Но что еще хуже, французский король Филипп Август отказался участвовать в походе, после чего примеру своего повелителя последовали почти все знатные дворяне. Ближе к дате отплытия из предполагаемых сорока тысяч солдат в Венецию прибыли меньше трети.

Это поставило крестоносцев в трудное положение и стало огромной проблемой для венецианцев. В минувшем году республика приостановила практически всю свою деятельность на море – неизменный источник жизненной силы их государства – и всецело сосредоточилась на строительстве великого флота. Их усилия увенчались блестящим успехом. Крохотный город в лагуне произвел на свет крупнейшее военно-морское соединение: Средиземноморье не видывало такого с тех самых пор, как римский генерал Помпей за тысячу двести лет до этого очистил море от пиратов. Однако непомерные материальные издержки истощили республику – если крестоносцы не заплатят все, что должны, не за горами экономический кризис!

Энрико Дандоло не собирался этого допустить. Но и отправляться в Каир не собирался тоже. Поскольку у Венеции с Каиром имелся ряд выгодных торговых сделок, дож в виде меры предосторожности отправил к султану гонцов, заверив его, что не позволит крестоносцам добраться до Египта. Теперь оставалось только придумать, как обратить сложившуюся ситуацию в пользу республики.

Ожидание не затянулось ни на день. К началу июня 1202 года пришло мучительное понимание того, что долг крестоносцы не погасят. Одиннадцать тысяч явившихся солдат вряд ли могли его оплатить, потому как даже принудительная конфискация всего, что у них было, дала бы только половину требуемой суммы. Дандоло поселил крестоносцев на Лидо – опаленной солнцем цепочке островов, тянувшихся вдоль Венецианской лагуны. Флот был маняще близок, но абсолютно недоступен.