Этого Филипп вынести уже не мог. Удалые истории о героизме Ричарда на Кипре, ровным счетом ничего не потерявшие в пересказах, и без того были довольно гадкие, так теперь к этой легенде добавилась еще и полная неспособность его французского коллеги довести до конца осаду Акко[117]. Он не питал ни малейшего интереса к тому, чтобы выступать на вторых ролях, когда кто-то другой празднует триумф, и не мог допустить, чтобы военный гений Ричарда сиял ярче его собственного. Со Святой землей он так и не поладил, что лишний раз подчеркивала болезнь, которую Филипп подхватил сразу по приезде. Ему хотелось возвратиться во Францию и вновь вступить в игру, в которой он не знал равных: заняться политическими интригами. У Ричарда во Франции было немало земель, которые можно было отнять, и регент-брат, жаждавший стать королем. Пусть тогда Львиное Сердце и дальше играет здесь в солдатиков! Филипп позаботится о том, чтобы у английского короля не осталось практически ничего, что звало бы его домой.

Заявление Филиппа, связанное с отъездом на родину из-за пошатнувшегося здоровья, в той или иной степени казалось правдоподобным. Однако Ричарду нужна была клятва, гарантирующая, что пока он сам не вернется из крестового похода, французский король не станет посягать на его территорию. Поспешность и легкость, с которыми коллега такое обещание дал, не вызвали доверия, однако Ричард посчитал, что в отсутствие вечно недовольного монарха ему будет только лучше. Его ум в любом случае без остатка поглотила грядущая кампания.

О том, чтобы идти прямо на Иерусалим, не могло быть и речи. Благодаря взятию Акко войско христиан получило береговой плацдарм, но их со всех сторон окружали территории, подчиненные Саладину. На дорогах, ведущих к Священному городу, не хватало воды, их наводнили неприятельские войска, на каждом шагу можно было угодить в ловушку.

Где-то – предположительно, поблизости – скрывалась в засаде армия Саладина, дожидаясь, когда крестоносцы совершат какую-нибудь глупость: например, втянутся в глубь территории, где им можно будет отрезать все пути.

Вместо этого Ричард, слишком прозорливый, чтобы оказаться в такой ловушке, двинулся вдоль берега в Яффу, ближайший к Иерусалиму порт. С точки зрения тактики это был блестящий ход. Английский король прекрасно знал, что эмиры давили на Саладина, призывая немедленно атаковать христиан. Одержав победу при Хаттине, султан приобрел огромную популярность и теперь тщательно поддерживал свой джихадистский образ победителя, очистившего веру от скверны. А с каждым днем, прошедшим без боестолкновений с армией крестоносцев, этот образ тускнел.

До этого Саладин надеялся заманить Ричарда на территорию, где у того не будет никаких преимуществ, но марш на Яффу заставил его действовать без промедления. Крестоносцы угрожали Иерусалиму, и ему оставалось либо переходить к действиям, либо получить унизительный удар по репутации.

Поначалу он намеревался «изводить» ряды крестоносцев налетами своих всадников. Пока армия двигалась маршем, мусульманские конные лучники поливали строй градом стрел в надежде, что самые вспыльчивые рыцари предпримут кавалерийскую атаку, заранее обреченную на гибель. Но Ричард строго-настрого приказал не обращать на них внимания. Благодаря его железной командирской воле ряды солдат даже не дрогнули, причем этому обстоятельству скупо аплодировали даже враги. «Я видел франкских пеших солдат, – писал биограф Саладина Бахауддин, – из тела которых торчал десяток стрел, а они все равно двигались привычным шагом, не нарушая строй… Изумительному терпению, которое демонстрировали эти люди, приходилось, помимо своей воли, удивляться[118]…»

Стояла ужасная жара, крестоносцы в тяжелых доспехах жестоко страдали. С каждым днем солнечные удары и раны от стрел забирали все больше жертв. Даже Ричард, и тот получил легкое ранение копьем в бок.

Но его войско продолжало организованно двигаться вперед, и Саладин понял, что у него остался только один вариант – решительная атака.

Будучи в состоянии позволить себе такую роскошь, как выбор места сражения, султан облюбовал поистине исключительное поле боя. Путь крестоносцев пролегал по территории, поросшей густым лесом, и Саладин тщательно подготовил засаду. Но Ричард был начеку и при первом же столкновении с многочисленным войском султана немедленно принял бой.

Стычка оказалась решающей. Ричард, действуя с привычным для него блеском, казалось, поспевал одновременно везде. Даже неподчинение госпитальеров, бросившихся в атаку, не успев получить приказ, и то обернулось для него преимуществом. Английский король без промедления скомандовал всеобщее наступление и одолел Саладина, который понес тяжелые потери.

Хотя армию султана эта победа и не уничтожила, престижу был нанесен серьезный удар. Великий поборник ислама понес сокрушительное поражение в борьбе с королем христианином. Может быть, его в конечном итоге оставил Бог? После этого Саладин больше никогда не рисковал вступать в бой с Ричардом.

Английский король и сам оказался на перепутье. Несмотря на победу, враг по-прежнему занимал боевые позиции, а поход на Иерусалим был по-прежнему труден. В пути крестоносцев ждало множество засад, источников воды не хватало, а город в стратегическом плане был изолирован и защитить его с побережья не представлялось возможным. В этой ситуации было бы разумным укрепить уже приобретенные завоевания, а не рисковать и не брать город, который потом, не исключено, не удастся удержать. В то же время Иерусалим оставался так называемой золотой мечтой каждого крестоносца, мотивом самого присутствия в Святой земле. И прославленный Ричард Львиное Сердце вряд ли мог публично отказаться от попыток его взять.

Разрываясь между сердцем и разумом, король попытался разрешить дилемму, сделав Саладину поразительное предложение. Брат султана мог жениться на сестре Ричарда – тогда они получили бы возможность править землями к западу от реки Иордан вместе. Двух великих антагонистов связали бы кровные узы, и они смогли бы основать королевство, где царит мир.

План изначально выглядел сомнительным и, к счастью для сестры монарха, потерпел неудачу, стоило лишь заговорить об обращении предполагаемого мужа в христианство. Пока переговоры не могли сдвинуться с мертвой точки, Ричард усиленно возводил замки, чтобы защитить Яффу и другие только что завоеванные прибрежные территории. Летом 1192 года он под давлением армии без всякой охоты подошел к Иерусалиму, но проливные дожди и грозы с градом намертво блокировали дальнейший путь.

К этому времени в армии из-за разногласий назрел раскол. На сей раз тамплиеры и госпитальеры пришли к согласию, считая нападение на Иерусалим преждевременным, потому как после отъезда Ричарда город будет невозможно удержать. Поэтому имеющиеся в наличии ресурсы лучше направить на атаку Ашкелона, что позволит разделить территории Саладина в Сирии и Египте на две равные части. Но большая часть армии считала подобный план «еретическим» и никак не могла понять, почему не прилагается максимум усилий для взятия Иерусалима.