Я знал, что она права. И насчет Люси, и насчет любви. Если бы любовь имела человеческое лицо, то у нее было бы лицо Люси.

Когда танец закончился, Мэри, поцеловав меня в щеку, сказала:

— Расскажи ей обо всем, что тебя пугает, обо всем, что тебя волнует. Расскажи ей все. Открой перед ней душу. Даю тебе слово — каждое мгновение будет стоить того.

Я поблагодарил Мэри и, сделав глубокий вдох, обернулся — Люси заканчивала танец с каким-то пожилым джентльменом лет семидесяти. Слова профессора Оливера звучали в моей голове и бились в моем сердце.

Будь храбрым, Грэм.

Я подождал ее за нашим столиком. Люси села на свое место, сияя от счастья. Кажется, быть счастливой — это единственный известный ей способ существования.

— Спасибо, что взял меня с собой, Грэм. Здесь просто…

Я не дал ей договорить. Никаких шансов на то, что я прождал бы еще хоть минуту. Больше ни одной секунды я не мог тратить впустую, когда ее губы совсем близко.

Без предупреждения я прижался губами к ее губам, и от ощущения их вкуса у меня голова пошла кругом. Я чувствовал, как ее душа словно обволакивает мое сердце, поглощает меня целиком, превращая в такого человека, стать которым я и не мечтал. Я умирал миллион раз, но все же дал себе шанс на жизнь, и первый вдох в этой жизни был дарован мне ее губами.

Я слегка отстранился, но не убрал своих рук с ее затылка, а продолжал нежно поглаживать пальцами шею.

— Это ты, — прошептал я, практически касаясь губами ее губ. — Моя самая большая надежда — это ты. И так будет всегда.

А потом… она поцеловала меня в ответ.

Люси

Мы не знали, как вести себя друг с другом после первого поцелуя. Если говорить о выстраивании отношений, то наша ситуация выходила далеко за пределы нормы. У нас получилось все шиворот-навыворот. Я влюбилась в парня еще до нашего первого поцелуя, а у него возникли чувства к девушке, которую он не имел права назвать своей. Между нашими душами ощущалась идеальная связь, наши сердца бились в унисон, но все это было только в нашем сказочном мире, а в реальности… общество сочтет наш случай ужасным.

Возможно, все между нами и было случайностью.

Ошибкой.

Возможно, наши пути никогда не должны были пересечься.

Наверное, он должен был стать для меня уроком жизни, а не постоянной ее частью.

Но все же… то, как он целовал меня…

Наш поцелуй — это словно рай и ад, схлестнувшиеся в споре. Все, чем мы делились друг с другом, было правильным и неправильным одновременно. Мы целовались так, словно совершали самую большую ошибку, принимая при этом самое верное решение. Его губы заставляли меня парить в вышине, но каким-то образом удерживали на земле. Его дыхание заставляло мое сердце биться быстрее, когда оно было готово остановиться совсем.

Наша любовь — это все самое хорошее и все самое плохое, заключенное в одном поцелуе.

В глубине души я понимала, что, должно быть, пожалею об этом, но его теплые губы растапливали холодный покров моей души, а сам он словно оставлял на мне свою метку.

Я никогда не буду сожалеть о том, что встретила его, обнимала его, пусть даже те несколько секунд — это все, что нам было отпущено.

Спасибо ему за те несколько коротких мгновений, которые навсегда стали самыми дорогими в жизни.

Именно он, едва его губы коснулись моих, подарил ощущение единения наших душ.

Именно он — тот человек, с кем я каждую ночь мечтаю быть рядом.

Для меня всегда будет существовать только он.

Иногда, когда ваше сердце жаждет объемного романа, жизнь дает всего лишь новеллу, а когда вам хочется вечности — дает лишь несколько секунд настоящего.

Поэтому все, что я могла сделать — все, что вообще здесь возможно сделать — это дорожить каждым из подаренных нам мгновений.

В тот вечер, вернувшись домой, мы не обмолвились о произошедшем ни словом.

И всю неделю тоже.

Я полностью сосредоточилась на Тэлон. Грэм работал над своим романом. Думаю, мы оба ждали подходящего момента, чтобы поговорить об этом, но время — хитрая штука. Оно никогда не бывает подходящим. Иногда кто-то просто должен сделать шаг и надеяться на то, что под ногой окажется не пропасть, а твердая земля.

К счастью, в один из теплых субботних дней на этот шаг решился Грэм.

— Это было здорово, правда? — спросил он.

Я была в детской и меняла подгузник Тэлон. Услышав слова Грэма, я удивленно повернулась и увидела, что он стоит в дверях и смотрит на меня.

— Что было здорово? — спросила я, закрепляя липучку подгузника.

— Поцелуй. Как считаешь, это было хорошо?

Сердце замерло. Я взяла Тэлон на руки и, прочистив горло, ответила:

— Да, было хорошо. Это было потрясающе.

Он кивнул и подошел ближе. С каждым его шагом мое сердце все больше сжималось от предвкушения.

— А еще? Что еще ты можешь сказать?

— Честно? — прошептала я.

— Честно.

— Я думала, что раньше уже была влюблена. Я думала, что знаю, что такое любовь. Я думала, мне известны все ее повороты и острые углы. Но потом я поцеловала тебя.

— И что же?

Я с трудом сглотнула.

— И поняла: первая и единственная причина того, что мое сердце бьется быстрее, — это ты.

Грэм внимательно смотрел на меня.

— НО?.. — нерешительно приблизившись, спросил он. Сунув руки в карманы, Грэм прикусил нижнюю губу, а потом сказал: — Я знаю, что есть «но». Это читается в твоих глазах.

— Но… она моя сестра.

Он понимающе кивнул и поморщился.

— Джейн.

Я кивнула.

— Лира.

— Значит, ты считаешь, что никогда? Ты и я? — Он задал этот вопрос, а в глазах его была такая боль, что сердце мое готово было разорваться.

— Думаю, у окружающих найдется много чего сказать по этому поводу. Это беспокоит меня больше всего.

Он придвинулся еще ближе, чем раньше. Настолько близко, что мог бы снова поцеловать меня.

— И с каких пор нас волнует мнение окружающих, моя чудачка-хиппи?

Я покраснела, а он заправил выбившуюся прядь волос мне за ухо.

— Это будет непросто. Возможно, даже очень сложно, непонятно и ненормально, но я обещаю: если ты дашь мне шанс, если ты подаришь нам несколько мгновений, я сделаю так, что для тебя они станут самыми лучшими мгновениями в жизни. Скажи, что ты не против.

Жить надо здесь и сейчас. Мои губы сами собой приоткрылись.