Джейсон снова поет, и я пытаюсь запомнить звучание слов, чтобы потом произнести их Софи и с ее помощью понять, что они значат. И тут я соображаю, что она все равно не переведет их для меня – она все еще сердится на Джейсона.

Я достаю телефон и на слух записываю то, что слышу. Джейсон умолкает и заглядывает мне через плечо.

– Что ты делаешь? – спрашивает он.

– Пытаюсь записать слова, чтобы потом их перевести.

Он хохочет, глядя на только что записанную мною фразу.

– Даже близко не похоже. Как тебе вообще удалось сдать корейский?

– Тогда скажи, как правильно.

– Ни за что.

Остальное время мы проводим, веселясь и распевая во все горло «Бэкстрит Бойз», пока кто-то в соседней комнате не начинает колотить в стену и орать, чтобы мы заткнулись. Я сожалею о том, что мы не можем так же весело проводить время вне комнаты Джейсона, вне школы, вне Канхва. Мне бы очень хотелось оказаться там, где нас все видят, и тогда бы я убедилась, что Джейсон не прячет меня, что он гордится тем, что я рядом. Потому что я стою того, чтобы быть со мною рядом.

У меня начинает щипать глаза, в душе зарождается вихрь эмоций, и это раздражает меня. Я откашливаюсь, смотрю на часы.

– Уже шесть, – говорю я, загоняя мрачные чувства в самую глубь. – Давай сходим поужинаем?

Джейсон перегибается через меня, чтобы поставить гитару на стойку, и его волосы касаются моего лица. Я судорожно втягиваю в себя воздух и маскирую это кашлем, а потом утыкаюсь в телефон, чтобы Джейсон не заметил, как горят мои щеки.

– Я не то чтобы голоден, – говорит он.

– Но сегодня вечер пятницы. Мы обязаны хоть как- то развлечься.

– Ты говорила, что впредь мне запрещается развлекаться.

– Когда я это говорила?

– Ты сказала, что хватит мне шляться по барам.

Я закатываю глаза.

– То, что тебе нельзя напиваться в стельку, еще не значит, что тебе нельзя развлекаться. Ведь здесь есть я, так? Я и есть развлечение.

Он тихо хмыкает.

– Ага, точно.

– Я уже больше не помеха? – Я задерживаю дыхание в ожидании ответа, который очень важен для меня.

Джейсон смотрит на меня, на его губах появляется улыбка.

– Вовсе нет, ты все еще помеха. – Видя, что я хмурюсь, он добавляет: – Но лучшая из всех помех.

У меня потеют ладони, и откуда-то из низа живота поднимается трепет, который проходит по всему телу, вплоть до кончиков пальцев. Я приказываю себе смотреть Джейсону в глаза и не опускать взгляд ниже, но у меня ничего не получается. Я все же смотрю на его рот, мысленно очерчиваю линию его губ.

Вероятно, он обратил внимание на мой взгляд, потому что его улыбка превратилась в самодовольную ухмылку. Будь я в другом состоянии, я бы хорошенько пнула его.

– А что, если мы купим какой-нибудь еды и вернемся сюда смотреть кино? – предлагает он.

Ответа он не ждет. Он спрыгивает с кровати, хватает меня за руку и тянет за собой. Я сопротивляюсь только для того, чтобы позлить его. Он в буквальном смысле впихивает мои ноги в ботинки и выталкивает за дверь, а я от души хохочу.

Мы берем еду в столовой – после пьяных эскапад Джейсона папарацци выяснили, где он учится, и теперь стоят лагерем у ворот кампуса, поджидая его. Я думала, что это расстроит его, но когда я заговариваю с ним о том, что тайна перестала быть тайной, он просто пожимает плечами.

Мы возвращаемся в его комнату. Джейсон в отличном настроении, я давно его таким не видела. Возможно, никогда. Улыбка стала увереннее, из глаз пропала грусть. Когда он смотрит на меня, я больше не вижу в нем того Джейсона, которого волокла домой из «Лотоса», кто горевал по отцу, пропившему свою жизнь. Я вижу просто Джейсона, темноглазого юношу в ярких кроссовках. И мне очень хочется, чтобы он ответил мне взаимностью.

Я нащупываю под покрывалом пульт и включаю телевизор. Перескакивая с канала на канал, я вдруг вижу знакомое лицо.

У меня непроизвольно разжимаются пальцы, и жареная картошка падает мне на колени.

– Вот это да! Это же ты!

– Что? – Джейсон бледнеет.

– По телеку! – кричу я, нажимая на кнопку увеличения громкости.

Идут вступительные титры фильма, и на экране мелькают кадры с Джейсоном. Вот он играет на гитаре, вот он держится за руки с На-На, которая лежит на больничной койке, вот он бежит прочь от наемного убийцы.

– Мы обязательно должны посмотреть, – говорю я. – Почему ты не рассказал мне, что фильм уже вышел?

Фильм продолжается, и я понимаю, что это только первая серия. Я нажимаю кнопки на пульте, пока внизу экрана не появляются английские субтитры. Сюжет крутится в основном вокруг На-На, но есть и несколько эпизодов с Джейсоном, голодающим художником, который зарабатывает себе на пропитание игрой на гитаре.

Джейсон стонет, когда камера показывает его героя, поющего грустную песню в темной комнате – прямо как эмо.

– Выключи, – говорит он. – Не надо смотреть на это.

– Что ты несешь? Это же потрясающе!

Он прищуривается.

– Ты хочешь посмеяться надо мной.

– Конечно, хочу!

Но это ложь. На самом деле я хочу увидеть, как он поет песню, которую мы написали. Нашу песню.

Он тянется к пульту, но я убираю руку.

– Грейс, серьезно. Я не хочу на себя смотреть.

– Нет, мы уже смотрим, так что расслабься.

С недовольным возгласом он опять пытается выхватить у меня пульт. Я отодвигаю руку, а он все тянется за ним и даже опирается на мое бедро. Я вскрикиваю от боли, когда он переносит на руку свой вес. В конце концов он делает рывок, промахивается мимо пульта и падает на меня. Хохоча, мы оба валимся на матрас. Джейсон оказывается на мне, я тяну руку с пультом за голову.

Мы осознаем, что произошло, и наш хохот стихает. Мы смотрим друг на друга. Улыбка Джейсона тает, его глаза темнеют. Он смотрит на мои губы. Я разжимаю пальцы, и пульт с треском падает на пол, но никто не спешит подобрать его. На заднем фоне я слышу голос Джейсона, доносящийся из телевизора. Лицо Джейсона очень близко от моего, мне достаточно чуть-чуть приподнять голову, и наши губы сомкнутся.

– Грейс… – Он указательным пальцем проводит по моему подбородку. – Я сказал На-На, что у нас с ней ничего быть не может и что я встречаюсь с ней только ради рекламы нашего фильма.

Мне приятно слышать его слова, и мое сердце начинает колотиться о ребра. Мне безумно хочется сократить разделяющее нас расстояние, но меня останавливает страх, да и в голове звенит предупредительный сигнал. Нельзя доверять парню с гитарой. Пусть я и мечтаю о том, чтобы он полюбил меня, только это всего лишь фантазии. Он сам фантазия.