Записки Марата Калитина XV век. Южная Америка, империя инков

«Мотылек» легко скользил в яркой синеве неба. Впереди него, расправив могучие крылья, парил огромный сизый орел.

Я понял, для чего жрецы Храма Орлов обучали своих птиц. Орлы находили и указывали восходящие потоки воздуха, благодаря которым осуществлялись полеты на «мотыльках» и «пеликанах».

— Смотри, — Амару указал рукой вниз. — Ты должен держать нос «мотылька» в направлении вон той белой линии.

Он толкнул немного от себя шест управления.

Я посмотрел в ту сторону. От склона со знаком трезубца уходила обозначенная на земле белая линия, ведущая к плоскогорью Наска. Даже отсюда был виден сложенный из светлых плит Храм Орла.

Я удивлялся, до чего примитивны их летательные аппараты. Но делал вид прилежного и благодарного ученика. Неуклюжий шест, который исполнял функцию руля, натер мне ладони. Он плохо слушался, и приходилось применять недюжинную силу, дабы изменять направление полета желтого «мотылька». Такая солнечная окраска свидетельствовала, что в плетеной корзине «мотылька» сидит не обычный пилот, а летающий инка высшего ранга.

— Нас видит сейчас все живое в горах, — важно заявил Амару.

Амару руководил сборкой «воздухоплавающих судов» и был приближенным верховного Жреца Храма. Я познакомился с ним благодаря перу, подаренному Миктони. Увидев Знак на золотом кольце пера, он склонился передо мной в почтительном поклоне и не посмел ни о чем расспрашивать. Символам в этой империи придавалось огромное значение. Слова не гили с ними ни в какое сравнение.

Амару начал обучать меня языку инков. Он, так же, как и ацтекский, напоминал птичье чириканье, но был гораздо благозвучнее. Я же показал ему несколько усовершенствований, которые значительно улучшили летные качества «мотыльков» и «пеликанов». Амару благоговел передо мной. Он с величайшим вниманием ловил каждое мое слово.

Я неплохо изучил «указательные знаки», которыми было испещрено плоскогорье. Они представляли собой стилизованные фигуры вроде трезубцев и линий, а также изображения людей и птиц. Ими были отмечены удобные за — ходы на посадку, «роза ветров» и прочее. «Треугольники» предупреждали о возможном боковом ветре, а «квадраты» — о наилучшем месте приземления. Изображения птиц обозначали места стоянок, а танцующие человечки — опасное отсутствие восходящих потоков.

Заметить эти гигантские рисунки можно было только с высоты птичьего полета и никак иначе.

Мне было интересно учиться у Амару, но я ни на мгновение не забывал о своей главной цели. По ночам я обдумывал, как мне вести себя дальше. С одной стороны, меня влекло в Куско, где правил могущественный Тупак Инка Йупанки. Название его империи — Туантинсуйо — означало «Земля четырех частей». Соответственно, страна делилась на четыре провинции: Кунтинсуйо, Кольясуйо, Антисуйо и Чинчансуйо.

Амару рассказал мне о сказочной красоте «золотого города» Куско, в центре которого находилась Священная Терраса, — площадь Уакапата, — от которой отходили четыре дороги в четыре провинции страны. По его словам, в столице располагались сотни дворцов и храмов, и самый главный храм — посвященный Богу Солнца Инти.

— Великий Инти ослепляет своим великолепием! — восклицал Амару. — Его лучезарность проникает повсюду! Он вездесущ!

По утрам Амару выходил встречать восход Солнца. Однажды я последовал за ним и подслушал, как он поет ритуальный гимн Богу Инти:

О, небесный шар, лучезарный источник!

Который есть дух сущего, золотое лоно!

Все купается в Твоем свете и поглощает Тебя,

Дабы проявляться!

Да будут благословенны Твои восход, полдень и закат,

Когда Ты, в красном огненном одеянии,

Исчезаешь во тьме ночи,

Чтобы на рассвете снова явиться!

Во всем сиянии своей блистательной славы

Возникнуть, покидая объятия тьмы!

Закончив свои песнопения, Амару долго сидел, уставившись в одну точку. Похоже, он входил в транс, от которого не мог быстро очнуться. Когда он встал и, пошатываясь, побрел к дому, я поспешно вернулся и лег, изображая спящего.

Как ни привлекал меня «золотой город», интуиция подсказывала, что не стоит торопиться. И я ждал. Чего? Провидения, судьбы или чуда.

Я помогал Амару, чем только мог, постепенно завоевывая его доверие, становясь необходимым ему. Я подсказывал, как устранять поломки «мотыльков» и сделать их более легкими в управлении, как улучшить грузовые свойства «пеликанов». Я научил его дрессировать лам и многому другому. По вечерам, когда наступали сумерки, и на потемневшем небосклоне лучезарного Инти сменяла Килья — богиня Луны, — Амару затихал на своем ложе. Он старался скрыть от меня страдания, но тщетно. Когда боль становилась невыносимой, стоны непроизвольно вырывались из его бледных губ.

— Что с тобой? — однажды отважился спросить я. — Почему ты не спишь и стонешь?

Оказалось, с наступлением сумерек у Амару начинается сильная головная боль.

— Раньше я пил отвар растения By, но теперь он мне больше не помогает, — едва слышно прошептал он. — Боль все сильнее терзает меня.

— Закрой глаза и расслабься, — посоветовал я. — Попробую унять твою боль.

Потушив огонь, я устроился возле ложа Амару и нащупал зашитый в пояс плоский кристалл, с которым никогда не расставался. Я повернул кристалл самой большой гранью к Амару, мысленно представляя отсутствие боли в его голове. Очень скоро страдальческая гримаса на лице «летающего инка» разгладилась, стоны прекратились и он глубоко, крепко заснул.

Наутро Амару, свежий и сияющий, пригласил меня к своей трапезе. Рабы приготовили жирную, ароматную рыбу, принесли золотые блюда со спелыми фруктами.

— Угощайся, — радушно потчевал меня «летающий инка». — Это плоды земли «юнгас».

Так Амару называл жаркие влажные предгорья и их обитателей. «Юнгас» проживали на востоке, в джунглях по берегам огромной реки.

— Ты совершил невозможное, — сказал он, прожевав кусок рыбы. — Из моей головы исчезла тяжесть, которая мучила меня с самого рождения. Я впервые спал спокойно и сладко, как младенец. Ты — великий человек!

Амару не спрашивал меня, кто я, откуда и с какой целью прибыл в Туантинсуйо. Перо, отмеченное неизвестным Знаком, давало мне полную свободу и неприкосновенность. Хвала Шиктони! Сколько раз я вспоминал о ней с благодарностью и любовью. Я даже немного соскучился по ней, по ее крепкому, гладкому телу, горячим губам…

Итак, я повторял свои действия с кристаллом каждую ночь, сделав тем самым Амару заложником своего целительского искусства. Раньше он смотрел на меня с благоговейным вниманием, а теперь — с искренним и беззаветным обожанием.