— Во имя всех костров преисподней!..

Конан замер на месте, пристально глядя вверх. Позади него остановились моряки. Они шли двумя раздельными группками, держа в руках луки и подозрительно озираясь. Флибустьеры следовали по древней тропе, проложенной пиктскими охотниками. Тропа вела прямо на восток; стоило пройти по ней всего каких-то сорок шагов, и морской берег пропал из виду.

— Что такое? — подозрительно спросил Стром,— Почему остановка?

— Ты что, ослеп? Посмотри во-он туда-

Прямо над тропой скалилась мертвая голова, подвешенная на толстом древесном суку. Темная кожа, раскраска на лбу и щеках… И густые черные волосы, в которых над левым ухом еще держалось перо тукана.

— Я же снял эту голову и спрятал в кустах,— проворчал Конан. Он зорко оглядывал лес,— Какой недоумок ее снова подвесил? Похоже, кто-то лезет из шкуры вон, чтобы натравить пиктов на крепость!

Пираты и буканьеры стали мрачней прежнего коситься друг на друга. В тлеющий огонь их взаимной вражды подлилась еще толика масла.

Конан же взобрался на дерево, снял голову, унес ее в кусты и не просто выбросил, а закинул в речушку и убедился, что она потонула.

— Пикты, чьи следы я видел около дерева, были не из рода Тукана,— ворчал он, пробиваясь сквозь чащу назад на тропу.— Я довольно плавал у здешних берегов и до некоторой степени знаком с приморскими племенами. Если я правильно истолковал отпечатки их мокасин, здесь побывали бакланы. Остается .надеяться, что у них с туканами война… Если же вдруг у них мир, значит, они сейчас со всех ног бегут в деревню туканов… и тогда мало никому не покажется. Я не знаю, далеко ли отсюда до их поселения, но стоит родичам убитого прознать об убийстве, они помчатся через лес, как оголодавшие волки. По мнению пиктов, нет худшего преступления, чем убить человека, раскрашенного не для войны, да еще и вывесить его голову стервятникам на поживу… Видит Кром, дурные вещи творятся в этих местах!.. А впрочем, так всегда происходит, когда цивилизованные люди вторгаются в дебри и принимаются хозяйничать, никакого толку не зная… Ладно, пошли!

И морские разбойники углубились в лес, на каждом шагу невольно проверяя клинки в ножнах и стрелы в колчанах. Привычные к беспредельным океанским просторам, к серым волнам, катящимся за горизонт, они чувствовали себя тяжко в зеленом сумраке леса, среди громадных, увитых лианами деревьев. К тому же тропа так петляла, что многие скоро утратили всякое чувство направления и даже не смогли бы уверенно показать, в какой стороне остался берег.

Конану тоже было изрядно не по себе, хотя и по совершенно другой причине. Он все приглядывался к тропе и наконец проворчал:

— Кто-то прошел здесь совсем недавно… Не более часа назад. Кто-то, обутый в сапоги и не слишком привычный к лесам… Уж не тот ли мерзавец, который отыскал голову пикта и повесил ее обратно на ветку?.. Да нет, вряд ли, его следов я под тем деревом не видал… Только следы пиктов, которые были и раньше… Кто же этот малый, который перед нами тут пробежал?..— И он повернулся к Строму с Зароно: — Сознавайтесь, канальи, кто из вас своего человека вперед выслал?

Но и пират, и буканьер принялись яростно отрицать подобное предположение. К тому же никто не мог различить отметин, на которые указывал Конан. Тропа была плотно утоптана, да и какие из моряков следопыты?

Киммериец прибавил шагу, и они торопливо устремились за ним, очень недоверчиво косясь на соперников. Потом тропа повернула на север, и Конан сошел с нее, начав торить путь сквозь чащу на юго-восток. Стром украдкой посмотрел на Зароно… Кажется, обстоятельства вынуждали их решительно переменить облюбованный план. Жалкие несколько сот шагов в сторону от тропы — и все, оба почувствовали, что заблудились. Какое там к берегу, они теперь и к тропке-то обратно не вышли бы…

А что, если у киммерийца все-таки есть в распоряжении вооруженный отряд? И сейчас он ведет их прямым ходом в ловушку?..

По мере продвижения вперед подозрения все усиливались. Флибустьеры были уже близки к панике, когда лес неожиданно кончился, и они увидели впереди голый каменистый холм, вздымавшийся над окрестными чащобами. С востока к нему подходила едва заметная тропка. Она вилась между грудами валунов и, прыгая по каменным карнизам, достигала площадки у самой вершины.

Конан остановился.

— Вон по той дорожке,— сказал он,— я сюда прибежал, когда удирал от орлов. С площадки наверху — видите ее? — можно попасть в пещеру, где находятся тела Траникоса и его капитанов, а также награбленные ими сокровища Татмекри… И вот что я вам скажу, прежде чем мы полезем туда. Если надумаете меня здесь убить, вы в жизни своей не найдете тропу и не доберетесь до берега. Я же вас знаю… Вы — люди моря, а здесь, в лесу, вы беспомощны. Да, берег отсюда к западу, но что с того? Идти-то придется сквозь густой лес да еще добычу на себе нести… Дорога займет не часы, а целые дни. К тому же здешние леса будут не очень-то безопасны для прогулок белых людей, ведь туканы скоро узнают о судьбе своего охотника…— И он расхохотался, глядя на кривые улыбки двоих флибустьеров, свидетельствовавшие, что он верно угадал их намерения в отношении своей персоны. А еще он внятно распознал мысль, осенившую обоих главарей: «Ладно, пусть киммериец поможет взять сокровище и выведет нас на тропу, тогда его и убьем…»

— Давайте так: все, кроме Строма и Зароно, останутся здесь,— сказал Конан.— Чтобы извлечь сокровище из пещеры и спустить его вниз, вполне хватит и нас троих!

Стром оскалился в улыбке.

— Пойти туда одному с тобой и Зароно?.. Да ты что, за дурака меня держишь? Нет уж, по крайней мере одного человека я с собой возьму!

И он указал на своего боцмана — мускулистого великана с суровым, обветренным лицом. Тот стоял голый по пояс, в ушах покачивались золотые кольца, а голову украшал алый платок.

— Тогда я возьму своего палача! — буркнул Зароно.

И подозвал тощую личность с лицом как обтянутый пергаментом череп. Палач нес на плече двуручный ятаган без ножен.

Конан пожал плечами.

— Ну хорошо… Следуйте за мной!

Они держались вплотную за ним, пока он лез с карниза на карниз, до самой площадки у вершины холма. Толкаясь и торопясь, протиснулись следом за киммерийцем в расщелину… И принялись шипеть и ахать от жадности, когда перед ними открылась пещера-туннель и Конан продемонстрировал окованные железом сундуки вдоль стен.

— Тут,— пояснил он небрежно,— богатый груз, взятый где-то в южных морях. Всякие шелка, кружева, наряды, побрякушки, оружие… А настоящие сокровища — вон там, за той дверью!

Тяжелая дверь была слегка приоткрыта… Конан нахмурился. Он ведь помнил, что плотно ее затворил, покидая пещеру… Но об этом он своим нетерпеливым спутникам не сказал. Просто посторонился, давая им заглянуть внутрь.

И они увидели подземный чертог, озаренный голубоватым сиянием, лившимся как бы сквозь дымку. Посередине стоял огромный стол черного дерева, а в резном кресле с высокой спинкой и широкими подлокотниками, не иначе украшавшем в давние времена замок какого-нибудь зингарского барона, сидела легенда морей — Кровавый Траникос. Голова великана поникла на грудь, могучая рука еще держала кубок, и в кубке по-прежнему искрилось вино… Лакированная шляпа, шитый золотом камзол с драгоценными пуговицами, самоцветы в которых переливались и вспыхивали, отражая голубой свет… Ботфорты, парчовая перевязь и меч в золотых ножнах, с рукоятью, усыпанной дорогими камнями.