Включив фонарь, Руслан заметил, как крупный краб бросил зеленоватую раковину и бесшумно юркнул под автомобильную покрышку, служившую ему убежищем. Студенистые медузы висели в воде, как миниатюрные дирижабли. Неведомые морские создания выпускали тонкие цепочки пузырьков из своих нор в песке.

Повинуясь знаку Самсона, Руслан выключил фонарь, который мог выдать их местонахождение желтым отсветом на поверхности. Плавание в лунном свете напоминало полет над поверхностью загадочной вымершей планеты. Черные тени двух пловцов и плота между ними скользили по ней, подобно стае гигантских рыб. Впереди показалась серебристая стайка килек, сбившихся воедино так плотно, словно их поместили в некий невидимый прозрачный сосуд, мешающий им отделиться друг от друга. Когда Руслан и Самсон приблизились на расстояние вытянутой руки, рыбешки метнулись в стороны, освобождая пловцам проход, а потом сомкнули свои ряды снова.

За исключением подобных мелочей, глубинный рейд проходил без приключений. Казалось, что Руслан и Самсон плывут под водой так долго, что вынырнут где-нибудь на другом берегу Черного моря. Чувство времени притупилось, зрение затуманилось, сознание отказывалось определять стороны света. Но с самого начала побратимы держались к луне правым боком, и это помогало им не сбиться с курса. Иногда Самсон ловил себя на том, что думает не о предстоящей схватке, не о воровском общаке, а о Земфире, о ее бесподобных картофельных лепешках, о словах любви, которые они могли бы сказать друг другу. «Вероятно, — размышлял он, — мы могли бы пожениться, обзавестись домом, наплодить ребятишек, мал-мала-меньше. Почему нет? Лишь по той причине, что моя работа — убивать людей? Но ведь и солдаты убивают, а судьи выносят смертные приговоры, а палачи приводят их в исполнение. И что с того? Разве это мешает им иметь жен, заводить детей, наслаждаться домашним уютом? Почему какой-нибудь генерал, отправляющий на убой сотни и тысячи человек, считается уважаемым человеком, а я должен стыдиться своей профессии киллера?»

Внезапно размышления Самсона оборвались. Экстрасенсорные антенны его организма, доставшиеся ему от косматых предков, выживавших в джунглях миллионы лет назад, подали сигнал тревоги: «Внимание! Внимание! Внимание!»

Самсон заплыл немного вперед, чтобы жестами предупредить товарища о близости цели. Руслан кивнул, давая понять, что понял. Оба стали внимательнее смотреть по сторонам, не забывая поглядывать вверх. Яхта выдала свое присутствие разлапистым якорем, похожим на хищного зверя, притаившегося на дне. Стальной трос от него уходил вверх и вправо. Следуя за ним, аквалангисты добрались до длинного белого корпуса, который из-за размытых очертаний напоминал дирижабль, повисший в туманной мгле. На его конце поблескивали хищно изогнутые винты. Хотя сейчас они были абсолютно неподвижны, в них ощущалась скрытая мощь.

Самсон и Руслан посмотрели друг на друга, одновременно кивнули и устремились к поверхности.

В ту ночь Тэд Салливан спал мертвецким сном, не подозревая о приближении опасности. Уже потом, когда трепыхаться было поздно, он спрашивал себя, почему совершил так много оплошностей, и не находил ответа.

Вероятно, самой большой его ошибкой было то, что он вообще рискнул обосноваться среди непредсказуемых дикарей, именующих себя славянами. Далее следовал ряд мелких, но непростительных оплошностей. Напрасно, ох, напрасно Салливан возомнил себя в полной безопасности на борту уединенной яхты, охраняемой пограничниками. Зря он уделял так много внимания разным длинноногим потаскухам и горячительным напиткам, вместо того, чтобы держать ушки на макушке.

А что касается конкретно этой роковой ночи, то мистеру Салливану не следовало оставлять на судне Оксану и, тем более, напиваться с нею вдрызг. Не должен был он и спроваживать ее на берег, потому что ее отвезли туда пограничники, а Салливан, находясь в благодушном настроении, позволил им провести ночь в Одессе. Разрешение выпросил жуликоватый штурман Желуденко, утверждавший, что спутниковая навигационная система патрульного катера вышла из строя. Таким образом, Салливан оставил при себе лишь лейтенанта Арсена Стародворченко да двух его подчиненных, Бунчука и Голобородько. Им была отведена шикарная гостевая каюта с полным баром, в который те, несомненно, наведывались до тех пор, пока не попадали на кровати без задних ног.

Эта роковая цепочка мелких оплошностей и крупных ошибок коренным образом изменила судьбу Тэда Салливана. Однако его затуманенные алкоголем мозги не воспринимали сигналов опасности, посылаемых шестым чувством. Ему представлялось, что все идет по плану. Перед тем, как лечь спать, он вышел подышать свежим воздухом на палубу. Звезды над головой казались особенно яркими и значительными, они словно подмигивали американцу, обещая, что все будет хорошо.

Надо сказать, он в этом не сомневался. Конечно, его немного выбила из колеи новость о разгроме киевского офиса компании «Safety Universe», о трагической гибели Семафора, Седого и нескольких рядовых сотрудников. Но Салливан с самого начала был против привлечения к операции двух случайных и непроверенных парней, которые и заварили кашу. Семафор не прислушался к рекомендации своего шефа и поплатился за это.

«Ну и хрен с ним, — решил Салливан. — Хрен с ними со всеми. Теперь ни с кем не придется делиться баблом. Очень удобно. Ведь все равно пришлось бы валить этих придурков, без вариантов».

Лишь его документы и внешность свидетельствовали о его «американском» происхождении. Мыслил он как любой отечественный кидала и подонок, не считающий для себя зазорным крысятничать. В полном соответствии со своей подлой натурой, Тэд Салливан был слишком труслив, чтобы высовываться и подставляться самому. Он называл это благоразумием и осторожностью.

По мере того, как хмель выветривался из его головы, эти похвальные качества начали помаленьку возвращаться к нему. Подышав свежим воздухом, он обошел верхнюю палубу кругом, проверяя, нет ли поблизости подозрительных огоньков, свидетельствующих о присутствии какого-нибудь судна. Но после того, как пограничники отогнали шхуну крымских контрабандистов, никто не отважился нарушить уединения мистера Салливана. Вдоль линии горизонта двигались корабли, но то были огромные сухогрузы или пассажирские теплоходы, от которых не следовало ожидать никаких неприятных сюрпризов.

Успокоившись, американец собрался уже отправиться на боковую, когда на нижней палубе раздались приглушенные голоса лейтенанта Стародворченко и его подчиненного Голобородько, которого можно было узнать по характерной шепелявости. Не нужно было обладать телепатическими способностями или феноменальным обонянием, чтобы определить, что эти двое крепко выпили. Речь их была развязна и звучала нечетко. Стародворченко хвастался своими теневыми доходами, Голобородько ему подобострастно завидовал.

— Ну и голова у вас, товарищ лейтенант, — бубнил он. — Вам бы президентом быть. А что, я бы проголосовал. Двумя руками и ногами.

— Я бы в президенты пошел, — согласился Стародворченко с той детской непосредственностью, которая отличает сильно поддатых мужчин. — Почему нет? Ответственности — ноль, обязанностей — кот наплакал. Ну, встретил какого-нибудь иностранного гостя, перетер с ним пару вопросов, в парламенте выступил, с народом по телеку покалякал. Зато потом — лафа. Гуляй, не хочу. Деньжищи сами в карманы плывут, а ты, знай, кинозвезд трахай да французским шампанским заливайся.