Я вся дрожала. Воспоминание казалось таким реальным, будто я снова сражалась с тем скелетом.

— Спасибо. Настоящий страх найти сложнее, чем ты думаешь, — проговорил он и похлопал меня по руке: — В основном по этой причине я прихожу в армию.

За последние несколько месяцев он извлек из моего разума множество различных воспоминаний: о том, как я подняла своего брата из могилы, как леди Микаэла призвала таурви, о моей встрече со жрицей.

— Ты никогда меня не спрашивал о них.

— О ком?

— О скелете. О моем брате или таурви. Каждый раз, извлекая мои воспоминания, ты видишь их так же, как и я.

— Верно, но твои воспоминания важны лишь для создания сердец. Все остальное — дело твое и больше ничье. Я не спрашиваю и ни с кем ими не делюсь. — Он размял пальцы. — Мне нужно еще одно, и на сегодня хватит.

— Количество воспоминаний, которые ты получаешь, ограничено, однако тебе приходится работать без устали.

Он робко улыбнулся:

— Сердец слишком много, а воспоминаний не хватает. Учитель говорит, что я перетруждаюсь, хотя оно и к лучшему. Так я закаляю свой характер. Это займет всего…

Лицо мальчика, скрытое в тени капюшона, стало жестче.

— Такие, как вы, убили мою маму, — рявкнул он. Потом развернулся и нырнул в толпу. Но прежде его плащ распахнулся, и я успела разглядеть…

Халад замер и отстранился.

— Что ж, — произнес он.

— Что-то не так? — занервничала я.

— Все так. — Он встал и поклонился. — Я получил все, что мне было нужно. Еще раз благодарю, леди Тия.

И лишь после его ухода я поняла: он так и не забрал у меня воспоминание о мальчике в плаще.

— Считается, что у каждого человека есть два лица: одно он показывает на публике, а другое оставляет при себе. Первое лицо — шакзая или уважение. Второе — этерам, достоинство. Этой концепции придерживаются в основном в королевстве Одалия, но ее принципы приняли и некоторые анкионские аша-ка. В соответствии с этой теорией человек должен относиться к другим людям так, чтобы усиливать шакзая и одновременно сохранять этерам, то есть зарабатывать большее уважение к своей личности, но при этом оставаться верным себе. На деле все не так просто. Многие поступки, способные улучшить мнение других людей о тебе, необязательно совпадают с тем, чего на самом деле хочешь сам. Важно найти баланс между этими двумя лицами: делать то, чего от тебя ожидают, и в то же время преследовать свои собственные цели.

— Со своим шакзая я не очень-то справился, — горько заметил я.

Сегодняшний наш ужин состоял из одалийских деликатесов: жареного риса, пропитанного шафраном и карамелью, — тахдига; кебаба кубиде на обтесанных корягах, приправленного куркумой; и духа — разбавленного водой кислого йогурта. Как она готовила всю эту еду, я не видел, да и не думаю, что она смогла бы приготовить ее за столь короткий срок.

— Потому что ты счел свое достоинство значительнее того, что требовал от тебя королевский двор, и этот дисбаланс стал причиной твоего изгнания из Дрихта. Так же как мое достоинство оказалось важнее правил и ограничений, наводнивших традиции квартала Ив. Вот почему я оказалась у моря Черепов и теперь обитаю среди костей. Но ты бы поступил так же, представься такая возможность? Пожертвовал бы своим шакзая ради сохранения этерам?

— Да, — без колебаний ответил я.

Она улыбнулась:

— Значит, мы не такие уж разные.

Моя сестра-аша Альтисия очень походила на мою сестру Роуз: такая же пухленькая, тихая и влюбленная в садоводство. В Анкио она считалась самым главным экспертом по травам и медицине и консультировала большинство анкионских аптек. Еще готовила самый вкусный дизи из всех, что я пробовала, а ее гормэ сабзи мог заставить замолчать даже Полер. Оно и неудивительно: она использовала только свежие ингредиенты и знала почти всех торговцев на рынке. Оттого ее запеченная баранина, приправленная специями, сказочно сочеталась с обжаренной в масле капустой, нутом, тушеной петрушкой, а также с любимым ее блюдом.

Раз в две недели я ходила с ней на рынок — так выглядело обычное утро моей сестры-аши. Многие предпочитали приходить сюда на рассвете, чтобы отыскать отборные морепродукты и свежие куски мяса, однако основная подготовка происходила задолго до восхода солнца. С продавцами, торгующими гнилыми продуктами, Альтисия обходилась крайне строго, отчего те очень быстро разорялись. Будучи в обычное время кроткой и спокойной, в вопросах еды она становилась серьезной и бескомпромиссной хозяйкой.

Но далеко не всегда мы ходили на анкионский рынок. Однажды она привела меня к высокому белому зданию на окраине города. Когда я впервые вошла внутрь, в нос мне ударил запах грязного белья. Мимо нас пробегали люди в серых халатах: одни тащили огромные охапки простыней, другие держали в руках какие-то замысловатые металлические инструменты. В каждой комнате на соломенных тюфяках лежало около десятка пациентов.

— У аши есть одно умение, которое часто недооценивают, — сказала Альтисия, склонившись над спящим стариком, укутанным в одеяла. — Это точность, с которой мы различаем цвета. Скажи мне, какого цвета его сердце.

— Зеленого.

— Нет. Октаринового[28].

— Но разве октарин не является оттенком зеленого?

— В этом-то и заключается вся разница. Каждый недуг имеет свой особый оттенок, Тия. Зеленый говорит нам лишь о физическом заболевании. А тон цвета, пульсация и яркость указывают на конкретную болезнь. Я научу тебя, как улавливать и отслеживать все эти изменения. Эй, Сесиль! — рявкнула она на женщину, худую как швабра. — Разве я не просила тебя менять простыни пациентам каждый день?

— Но, леди Альтисия, госпожа Мал дала четкие указания, что мы можем только…

— Меня не волнуют указания этой хар[29]! — словно тигрица зарычала Альти. — Передай ей, что леди Альтисия требует для каждого пациента чистые простыни и белье, пусть даже от этого упадет ее прибыль! Или ей еще раз напомнить о коровах?

Женщина побледнела.

— Я обо всем позабочусь, леди Альтисия.