– Мне просто ткнуть в него? – спросила я, указывая посохом на чайник.

Дети окружили нас, они расселись на полу, подперев подбородки руками.

Колдун нетерпеливо фыркнул и четыре раза постучал по крышке деревянного сундука. Тот открылся с хлопком и изрыгнул из себя кипы бумаг и куски пергамента. Харгроув начал копаться в свертках, письмах, обрывках бумаги с заметками, а затем с торжественным криком поднял кожаную книжечку. Смахнув с нее пыль, мужчина кинул ее на стол и начал листать страницы до тех пор, пока не наткнулся на желаемую.

– Вот! – сказал он.

Я, прищурившись, посмотрела на поблекший рукописный текст:

– Я не могу это прочитать.

– Я что, все должен делать сам?! – возмутился колдун. – Там же ясно написано: «Носик чайника – усы, ручка – это хвост, из фарфора коготки, шерстка, зубки, нос».

Я указала посохом на чайник и повторила слова. Харгроув застонал от раздражения.

– Что опять не так?!

– Все колдуны разные! Мы как снежинки или уши у людей. Этот стих изначально был написан на латыни – что-то типа «мурис фумо» что-то там. Однажды я знал колдунью, Пег Боттлшенкс, которая использовала латынь, английский и высвистывала музыкальные ноты носом, чтобы создать одно заклинание. Видишь? Полная безалаберность!

– Магистр Агриппа говорит, что порядок необходим во всем.

Харгроув неприлично выругался, чем невероятно порадовал детей.

– Мы не отягощаем себя правилами! – усмехнулся он.

– Но как еще мне понять, что я делаю все правильно?

– Пойми, слова «правильно» для тебя больше не существует. К примеру, что скажешь, если я пройдусь по потолку?

– Что ты плохо знаешь закон всемирного тяготения.

Харгроув поправил разноцветный плащ:

– Флибберти-боп, на-а-аверх, аллонз-и[7], пуск!

И, к моему удивлению, он перевернулся с ног на голову. Стоя на потолке, мужчина станцевал джигу на стропилах, струшивая на нас пыль и паутину. Дети восхищенно захлопали в ладоши. Через минуту колдун вернулся вниз, победно взмахнув полами плаща:

– Что ты там говорила, моя юная зазнайка?

– Как мне это сделать?

– Я не знаю, способна ли ты на это. Попробуй – вдруг что выйдет?

– Мне это не по душе, – покачала я головой. – У чародеев есть традиции.

– А тебе нравятся традиции? – усмехнулся Харгроув. Я обошла вокруг стола к деревянному сундуку и порылась в куче мятой макулатуры.

– Мне не особо нравится беспорядок, – скривилась я, глядя на весь этот мусор.

– В тебе больше от чародеев, чем я предполагал. – Харгроув задумался. – Но так и должно быть, если мы хотим, чтобы ты добилась успеха. Предлагаю сосредоточиться на контролировании своего дара. В прошлый раз наметился прогресс – ты подняла то кресло.

Оставить урок незаконченным? Никогда!

– Я превращу этот чайник в мышь, просто чтобы доказать, что могу, – твердо заявила я.

Я взмахнула руками и произнесла слова в точности, как сделал это Харгроув. Ничего не произошло. Я снова повторила слова, указывая на чайник Кашкой. Все равно безуспешно.

Та к продолжалось несколько минут. Колдун открыл зубами бутылку джина и принялся поглощать его, сидя за столом. Он слишком много пил. Я попробовала повторить заклинание на французском («У тебя очаровательный акцент, мой ангелочек. Я мог бы слушать весь день, как ты говоришь „сури“[8]»), а когда и это не сработало, то произнесла несколько недостойных леди слов и угрюмо уставилась на чайничек. Он был белым, с отколовшимся кусочком на носике, украшенным маленькими розочками. Я понятия не имела, что теперь делать.

Взяла Кашку в руку… и почувствовала, как посох греет мне кожу, словно живое существо. Ему не терпелось поработать. Я представила, как вытаскиваю мышь из чайника. И под «вытаскиваю» я имела в виду, что проделываю чародейский маневр под названием «вода из земли», использующийся в случаях сильной жажды. Я покрутила посох по часовой, а затем против часовой стрелки и провела им дугу в воздухе. Чайничек слегка сдвинулся. Харгроув встал.

Я чувствовала его волшебные слова на своем языке. Носик чайника – усы, ручка – это хвост… Снова повторила маневр, и на сей раз, когда моя рука опустилась, я представила, как чайничек падает и из него вылезает маленькая бурая мышка. Прошептала:

– Носик чайника – усы.

Чайник вздулся, а затем завернулся сам в себя. Из него выпал большой шарик из шерсти и ушек, и через секунду перед нами предстала маленькая мышка с коричневым пушком и торчащими усиками. Она встала на задние лапки и принюхалась. Затем спрыгнула со стола и побежала по полу. Дети кинулись за ней, но мышка выскользнула через щель в стене и исчезла.

– Получилось! – воскликнула я, подкидывая Кашку в воздух от радости.

Харгроув взревел от смеха и протанцевал по комнате за бумагой и ручкой…

– Запиши все в точности, как ты сделала. Никогда не видел ничего подобного. – Колдун покосился на стену, и его широкая улыбка померкла. – Это был мой единственный чайник. Ну, что поделаешь!

А затем мы начали петь и танцевать, кружась по дому. Дети присоединились к веселью и пытались схватить меня за юбку.

– Еще хочу! – выпалила я, пытаясь отдышаться.

– Прекрасно, у меня как раз появилась идея. – Харгроув вручил мне пустую бутылку. – Преврати ее в чайник.

* * *

Вскоре после этого колдун наливал нам в чашки чай с ароматом джина.

– Маленький волшебный мул – вот как я тебя назову! Любопытный гибрид двух рас.

– Думаешь, я одна такая?

Харгроув хмыкнул:

– Не воображай себя какой-то особенной. Я знаю наверняка, что ты не единственная в своем роде. Такие дети рождались и у чародеев, и у колдунов. Просто ты оказалась в особом положении, ведь ты знаешь об обеих половинках своего таланта.

– И со сколькими ты был знаком? В смысле, в те времена, когда… ну….

– Когда еще было законно колдовать на публике? С одним или двумя. Они уже мертвы, естественно. Их поймали за тем, что они тренировали учеников.

Меня передернуло.

– Проклятый Говард Микельмас! Это он виноват, что нам приходится так жить, – рассердилась я.

Харгроув просто пожал плечами и налил себе джин.

– Каким он был? – поинтересовался я.

– Микельмас? А что?

– Ты единственный человек, которого я знаю, кто с ним встречался. По нему всегда было понятно, что он злой?