– Как ты смеешь?! – неожиданно взбеленилась принцесса. – Мало ли кто что…

– Помолчи! – остановил ее Иван.

– Не бойся, князь! – подняла руку Герда. – В память о нашем несбывшемся счастье я не стану мстить. И те люди, которые собрались перед твоими палатами, не мятежники. Они просто пришли, чтобы меня защитить. Как оказалось, не все новгородцы подлецы и не все готовы смириться с предательством. Это же я, если помнишь, спасла твою невесту и захватила в плен предателя. Впрочем, полагаю, что ты его уже простил… Но тогда скажи спасибо, что я захватила его живым. Могла ведь и не пощадить. Бой в детинце был жестокий, все кровью умылись… Ах да, – съерничала она, балансируя на грани дозволенного, – совсем забыла. Тебя же там не было. Обещал, но не пришел… Но бой за детинец я все-таки выиграла. Не ты, князь, а я. Скажешь нет?

– Не скажу, – покачал он головой. – Скажи ты. Чего ты хочешь?

– Виру, – твердо ответила Герда.

– Назови цену, – мертвым голосом предложил Иван.

«А то ты не знаешь! Цена должна соответствовать преступлению, а за некоторые преступления виру не берут, за них наказывают. За предательство, например, за подлость…»

– Нет, – покачала она головой. – Виру должен назначить ты сам. Ты теперь великий князь, Иван, тебе и судить. Люди должны знать размеры твоей справедливости…

Это был хорошо рассчитанный удар. И нанесла его Герда недрогнувшей рукой.

– Что ж, так тому и быть, – тяжело вздохнул Иван, и на этом их встреча закончилась, но последнюю точку в их отношениях поставила все-таки Герда.

Уже выходя из зала, она остановилась в дверях и посмотрела на Шарлотту. Быстро, коротким поворотом головы, через плечо. В последний раз.

«Прощай!»

* * *

Иван не стал тянуть с вирой. Уже к полудню в Полоцком подворье появился думный боярин великого князя и вручил Герде составленные этим днем документы. Герда получала титул княгини Нотебургской[48] с жалованными землями и городом Шлиссельбургом, отданным ей на кормление, то есть становилась удельной княгиней – главой одной из девяти новгородских княжеских фамилий. Доходы с этого княжества бралась взимать в ее пользу великокняжеская казна с обязательством раз в год переводить полученные суммы в «Банк Союза Торговых Городов».

– Щедро, – прокомментировала Другая Она, заглядывая Герде через плечо. – Magna res est amor[49], как говорится.

– Помолчала бы! – попросила Герда, которой от всего этого было плохо, хотя она сама все это и спровоцировала.

Уезжать из Новгорода с пустыми руками было бы глупо. Так что последний акт драмы был от начала и до конца спланирован и осуществлен ею самой. Другое дело, что Каро могла бы и не посылать к Герде свою фрейлину с письмом, написанным отравленными чернилами, ближники князя Ивана напали на нее тоже сами без всякой провокации с ее стороны, дав ей повод подозревать в неблагодарности и коварстве как раз того, кого они пытались защитить от ошибочного решения. Да и бояре не вовремя подсуетились. Эти и вовсе сделали что-то не то, не так и не вовремя. Но зато дальше все уже зависело от нее, от того, как она интерпретирует случившееся, как представит это самому Ивану и каким с ее подачи предстанет новый великий князь Гардарики перед своим народом. И теперь уже трудно было сказать, чего было больше в решениях князя Ивана: его любви к Герде или страха предстать перед новгородским вече тем, кого в Гардарике называют «дерьмо человечишка». Ему, нежданно-негаданно взошедшему на престол – да еще и при таких скверных обстоятельствах, – плохо выглядеть в глазах подданных было не с руки. Но, как бы то ни было, возведение в княжеское достоинство с передачей Герде немалого удела с большим торговым городом в придачу выглядело широким жестом.

– Что там еще? – Другая Она, стоявшая за спиной Герды, и не думала смущаться, она за интересы своего материального воплощения болела как бы не больше, чем сама Герда.

– Обещают не позднее чем через семь дней выплатить миллион рублей золотом и наградить богатыми дарами.

– Как-то расплывчато.

– Мне бы хватило и миллиона, а подарки… Дареному коню в зубы не смотрят…

– Тоже верно, – неожиданно легко согласилась недоверчивая по своей природе Другая Она. – А это что за бумага?

– Это не «бумага», – хмыкнула Герда, ознакомившись с последним из принесенных ей документов. – Это патент. Меня, видишь ли, за немереные мои подвиги в ночь мятежа награждают орденом святой княгини, преподобной Анны Новгородской[50]. Буду теперь еще и кавалерственной дамой. Стану носить шелковую ленту через плечо, то да се…

В конечном счете Герда получила даже больше, чем было обещано. Иван приказал перевести для нее в банк «Торговый» доходы из Нотебургского княжества за последний год, а это сто тридцать тысяч золотых рублей. Свой же миллион она получила золотом и серебром в бочонках и векселями трех крупнейших в мире банков, имевших свои представительства в Новгороде и Петрове. Не поскупился новоиспеченный великий князь и во всем, что касалось обещанных подарков. В Полоцкое подворье были доставлены многочисленные шкурки соболя, горностая, черно-бурой лисицы, куницы и рыси. Иван в буквальном смысле завалил Герду драгоценными мехами, но на этом не остановился.

– Откупается, злыдень, – констатировала Другая Герда, рассматривая выставленные перед принцессой Герардиной ларцы с мужскими и женскими украшениями из золота и драгоценных камней, золотые, отделанные самоцветами кубки, братины и кувшины, поделки из яшмы, горного хрусталя, малахита и других прекрасных камней. По слухам, на подарки Герде пошли сокровища, конфискованные у арестованных и преданных суду младших братьев Ивана князя Ижорского Романа и князя Белозерского Глеба.

– Есть за что, – сухо заметила Герда, не уточнив, впрочем, кого имеет в виду, и перешла к подаркам иного рода.

Великий князь Гардарики дарил ей украшенные золотом, резной моржовой костью и драгоценными камнями мечи, сабли и кинжалы из дамасской и толедской стали и русского булата, изукрашенные резьбой и инкрустацией – черненое серебро, перламутр, слоновая кость, – арбалеты и множество другого дорогого и редкого оружия. И отдельно, специально для нее были приготовлены серебряная с золотыми вставками кольчуга и два великолепных воинских убора под ее размеры и с полным набором необходимого рыцарю оружия: мечом, кинжалом, клевцом и мизерикордом. Наградили, впрочем, не одну лишь Герду. Дорогие подарки и крупные денежные выплаты получили ведьмы Анна и Алена Неревины и травница Сигрид Норнан, а также Тильда, Юэль и Ян, возведенные к тому же великим князем в дворянство, все трое стали панцирными боярами[51]. Все эти люди, как и тридцать наемных воинов-варягов под командованием мужа Сигрид Теда, принесли Герде присягу и поступили к ней на службу. Уезжала с Гердой и молочная сестра Ивана Дарья с детьми. Узнав об этом, Иван даровал Дарье титул поместной боярыни[52] и право именоваться Дарьей Полоцкой. Нашлись, впрочем, и другие новгородцы, которые решили последовать за Гердой в «изгнание»: ватага ушкуйников[53], присягнувших Герде, как своему атаману, несколько молодых и честолюбивых боярских детей с женами и детьми, с дюжину нанятых в Новгороде и пожелавших остаться с ней слуг и служанок, включая Дарену и Рогнеду, и несколько мастеров – ювелиры, оружейники и портные, с семьями. В общем свита получилась внушительная, так что для перевозки всех этих людей, а также их слуг, имущества, лошадей и прочего скарба пришлось нанять в Петрове три ганзейских корабля.