Часть командиров групп, стараясь сохранить личный состав, приняла решение прыгать прямо сейчас, не дожидаясь выхода на место. Но обстрел с земли и плотный туман сыграли с ними злую шутку, заставив десантироваться прямо на дислоцированную в лесу немецкую часть. Бойцов еще до раскрытия парашютов в воздухе начали расстреливать из всех видов оружия. Они, конечно, отстреливались, стараясь расчистить место для высадки. Только все это уже было бесполезно. Поразить с воздуха, крутясь на ветру, словно волчок, какую-то цель на земле практически невозможно. Словом, раненных десантников немцы добили. Тех, кто уцелел, забрало гестапо. Погибших же еще с неделю возили по окрестным селам, заставляя жителей смотреть на «жидо-большевиков».

Сам Судоплатов тянул с десантированием до последнего. Карта передней линии фронта была словно перед его глазами, тревожно «мигая» многочисленными обозначениями немецких укреплений. Прекрасно понимал, что высаживаться здесь означало идти на верную смерть. Поэтому, до рези в глазах от ветра, всматривался в открытый люк, стараясь найти единственное спокойное место для высадки.

— Здесь! — наконец, решился он, тыкая пальцем в большое темное пятно. Лишь в этом месте не было видно сверкающих трассеров и лучей зенитных прожекторов, жадно ищущих в небе цель. — Здесь прыгаем!

Бойцы его группы, все пятнадцать человек (больше старина Ли-2 просто не смог взять), тут же потянулись к люку.

— Сбор на северное оконечности этого леса, — кричал он в ухо каждому из десантников, прежде чем тот отправлялся в полет. — Пошел…

Затем, хлопнув по плечу каждого из пилотов в знак благодарности, выпрыгнул и сам.

— Б…ь!

И здесь не повезло. Его понесло прямо на пару высоких дубов, похожих на ощетинившихся иголками ежей. Сначала стропы парашюта запутались и его спеленало, как младенца. После, как махнул ножом-стропорезом, так неудачно свалился на землю, что чуть дух из него не выбило.

— А-а-а…

В спине что-то хрустнуло, заставив его скривиться от боли. Толком ни рукой, ни ногой не двинуть. Шею-то с трудом мог повернуть.

— Б…ь, немцы… — прошипел Судоплатов, когда стали раздаваться гулкие выстрелы немецкого карабина и громкая лающая речь. — Все…

Значит, не повезло. Скрипнул зубами мужчина, понимая, что для него и его группы все уже было кончено. По глубоким сугробам и в незнакомой местности много не воюешь. Конец.

— Чувствовал же… — вздохнув, он потянулся губами к вороту гимнастерки. Яд оставался его последним шансом уйти так, как он и сам хотел. Другой смерти сейчас Судоплатов и не желал. Зачем терпеть пытки и доставлять удовольствие врагам, если самому можно выбрать свою смерть. — Черт!

В шее так стрельнуло, что даже глаза зажмурил. От дикой боли едва сознание не потерял.

— Вот так, значит…

Получается, не дотянуться ему до яда.

— Сук…

И тут за спиной раздался хруст снега, и сильный удар бросил его на землю. Тут же кто-то сильный начал вязать ему руки за спиной. Умело, со знанием дела. Опытный сучара, ничего не скажешь. Такой всю душу вымотает, просто так сдохнуть не даст.

— Молчать, Иван! — Судоплатова с такой силой развернули, что у него зубы клацнули и во рту кровь появилась. Перед ним появился довольный немец в маскхалате с автоматом на перевес. Спец из егерей, похоже. Немцы из полевых частей совсем по-другому выглядят. — Зубы жмут? Вот в Вильно вернемся, тобой займутся. Тогда и посмеешься. А хочешь, прямо здесь тебя на ремни порежу? Вы моего отца в Латвии к стенке поставили, а я тебя выпотрошу. Справедливо ведь?

Судоплатов с чувством харкнул в сторону латыша-перевертыша, за что тут же получил в зубы. Хороший получился удар, резкий. Видно, что хорошо поставленный. Рот у десантника сразу же наполнился кровью.

— Ну?

Егерь с вызовом наклонился вперед, кончиком ножа щекоча щеку десантника.

— Скажи еще что-нибудь, жидовская морда. Дай мне повод.

Клинок еще сильнее вдавился в кожу, выдавливая из нее пару капель крови.

Опустив глаза, Судоплатов затих. Дальше злить немца было просто глупо. Нужно было затаиться, чтобы выждать момент. Он уже понял, что впереди плен и до яда ему не добраться. Значит, оставалось только ждать нужного часа.

К сожалению, наступать этот час совсем не спешил.

Скрипя зубами и едва сдерживаясь, Судоплатов смотрел, как добивали последних бойцов его группы. Больше часа в лесу развались долгие автоматные и хлесткие винтовочные выстрелы. Советские десантники умирали, но не сдавались.

— Прости меня, братцы, — тихо прошептал он, закрывая глаза и давя в себе яростный вопль. Жутко было слышать предсмертные крики тех, кого ты отбирал лично и кого знал много лет подряд. — Простите…

Дальше стало еще тяжелее.

Брошенный в кузов промерзшего грузовика, Судоплатов с горечью вслушивался в россказни немецких егерей о том, как они расстреливали его парней прямо в воздухе. И даже если немцы преувеличивали, то все равно получалось, что десант разгромлен, а операция закончилась, так и не начавшись. Вот вам и итог толком неподготовленной и в спешке начатой операции. А ведь он предупреждал…

— Эй, Иван, слышишь нас? — недавний егерь-латыш пнул его ногой, вызвав этим взрыв хохота у своих товарищей. — Мои камрады говорят, что целую кучу твоих солдат настреляли. Плохо вас готовят. Совсем не жалеют. Слышишь? Всех подряд кидаете. Не удивлюсь, если скоро и своих баб погоните. Шлите, мы их встретим!

Латыш перевел это своим товарищам, и те вновь взорвались громоподобным хохотом. Весело, когда ты сильный и здоровый, а твой враг лежит рядом, связанный и униженный. Совсем не страшно, весело.

— Кстати, на свой ворот не смотри. Нет там уже яда, — ухмыльнулся егерь, наклонившись к самому лицу Судоплатова. — Я вас, большевистских тварей, хорошо знаю: чуть запахло жаренным, сразу же за яд хватаетесь. Ты у меня просто так не сдохнешь, — голос у латыша едва не сочился от ненависти. Такой точно ни перед чем не остановится, чтобы его враг страдал как можно сильнее и дольше. — По капле кровь буду пускать.

Пнув напоследок и попав точно в живот, латыш на время оставил его в покое. Откинулся к брезентовому тенту грузовика и начал о чем-то переговариваться с товарищами.

Судоплатов же лихорадочно соображал, как ему выбраться из всего этого. Выжить он уже и не надеялся. Ясно было, как Божий день, что его крепко прихватили. Егеря парни серьезные и хорошо подготовленные, специально натасканные на особые операции в лесах и горах. Такие ошибок не допускают или почти не допускают.

Подергал руками за спиной. Связаны на совесть, никак не расшатать, не растянуть. В голенище правого сапога был спрятан нож, но при всех до него не дотянуться. А в городе его скорее всего найдут и отберут. Что же делать?

Он исподлобья оглядел кузов грузовика, в котором были он и семеро егерей. Единственный выход — попробовать броситься