— Не знаю. Судя по голосам, которые я слышала из душа, недавно был тут.

Лиза прислушалась, затем встала и подошла к холодильнику. К моему удивлению, она наполнила крошечную миску молоком и поставила в уголок под крайним столом.

— Тут есть кошка? — спросила я.

— Ёжик, — улыбнулась Лиза. — Я каждую ночь слышу: топочет кто-то. А позавчера увидела его: маленький, ежонок совсем. Представляешь, царапался в дверь моей комнаты. Лапки крошечные, а скрёбся весьма ощутимо. И топочет, как взрослый человек. Я открыла, он носиком длинным нюхает — явно вкусное ищет. Но от печенья отказался. Пришлось почитать в Интернете, чем ежи питаются. — Лиза показала на бутылку с остатками молока на столе. — Вот, купила на рынке козье. Оказывается, обычное им нельзя, ежи лактозы не переносят.

— Надо же! Я не знала.

— Извини, ты не против? — спохватилась Лиза.

— А я-то при чём? Я — не хозяйка гостиницы. Тебе лучше спросить у Артёма.

— Ах, точно, — наморщила нос Лиза и поправила очки. — Так это всё странно развернулось!

— Почти как в водевиле, — хмыкнула я и смутилась: — Но я не специально...

Лиза посмотрела на меня серьёзно.

— А Артём?

— Думаю, тоже нет. Просто так получилось. Никто не виноват, как говорит Мастер, просто "пустая лодка". — Мне так понравилась в итоге его фраза, что хотелось повторять, присваивая себе чужую мудрость.

Она улыбнулась, но довольно сдержанно.

— Ты его защищаешь. Это звучит приятно. Но только врать всё равно не позволительно. Тем более Мастеру. Говорят, зрелые души могут от одного взгляда гуру получить освобождение, а незрелые — находиться годами рядом и не измениться. Отказ от обмана — первый показатель зрелости.

Мне стало за Артёма обидно.

— Ну знаешь, по-моему, уже одно стремление к саморазвитию стоит уважения.

— Стоит. Но этого мало... — Лиза осеклась и закрыла пальцами рот. — Угу, а я опять осуждаю. Ведь приняла решение, что не стану... Прости.

Она густо покраснела, а я рассмеялась.

— Сначала ты Артёма похвалила, потом осудила. Один : один.

— Вот именно, — хмурясь, сказала Лиза. — Любая похвала неосознанного человека заканчивается осуждением и потому дорого не стоит. Эх, значит, мне ещё до осознанности идти и идти...

— Не переживай. Уж я совершенно неосознанная по сравнению со всеми вами!

— Но ведь ты здесь, и это не случайно. Тшш... — резко перешла на шёпот Лиза.

В темноте раздался характерный топот. Ёжик не замедлил явиться. Деловитый клубок иголок с длинным носом и торчащими ушками.

— Ёж пришёл к йогам йожиться, — шепнула я.

Несмотря на всю свою серьёзность, Лиза прыснула, как девчонка, и мы занялись нашим гостем. Он снисходительно принял и сыр, вот только палец протягивать к ежу не стоило — решив, что это тоже лакомство, крошечный хищник попытался цапнуть. Еле успела убрать руку.

Сердцу было хорошо, оно стало свободным и каким-то большим, в него вмещались и ёжик с Лизой, и мотыльки, и море с садом, и люди в этом доме. И, конечно, Артём. Нетерпение видеть его было сладким и немного тягучим. Взглянуть, коснуться, почувствовать губы и поговорить — это было самым главным. После разговора с Мастером я успокоилась, словно все были свои и не надо было защищаться, ожидать боль и подвох. Жизнь, как она есть, без обмана была прекрасной! Я снова была живой, и всё вибрировало в душе: Артём где-то рядом, он скоро придёт, и я смогу поделиться этой радостью. Я хочу поделиться!

Из комнаты вышли Костя и Зарина.

— Чего вы тут шушукаетесь? О, ёжик!

— Осторожно, испугаете, — сказала Лиза.

Молодые люди тоже присели на корточки, разглядывая ночного гостя.

— Учёные доказали, что у ежей обе половины полушария абсолютно гладкие. Ни одной извилины. То есть ёж глупее мыши, — заявил Костя.

— Зато он очень милый, — заметила Лиза.

— А вы случайно не знаете, где Артём? — спросила я.

— Да он за Миланой поехал. Догонять, — ответил Костя, протягивая палец к ежу.

Зарина ткнула его кулаком в плечо.

— Думай, что говоришь!

— А что думать? — Костя потёр место удара. — Красивая девушка, хвостом крутанула, он и помчался. Такие, как он, своего не упускают. Охотник. Хищник натуральный.

— Костя... — прошипела Зарина.

А мне показалось, что пол уходит из-под ног.

— Ну чего ты, Зар! Я сам слышал, как Артём всё: Милана-Милана. Потом сели по машинам со своими архаровцами и помчались.

— Болван! — подкатила глаза Зарина.

— Зато поумней ежа. Они, кстати, тоже хищники, — буркнул Костя. — Жрут всё подряд, что движется. Если догнать смогут.

Я встала, утратив всякий интерес к ёжику. Глянула на недопитый чай, на запертую дверь. Кажется, я знаю ещё одного персонажа, у кого в полушариях нет ни единой извилины и способности учиться даже на собственных ошибках, — это я.

* * *

Когда тебе постоянно больно, устаёшь от этого, но привыкаешь. Но когда из боли ты вдруг попадаешь в блаженство, а потом тебя снова бросает в боль — нет ничего хуже. Усидеть на месте было невозможно. Я спустилась в сад, походила по дорожкам. Дурацкие розы распахлись, словно это было кому-то нужно. И звёзды россыпями зыркали над головой Лучше б тучи! Комары мерзкие, не было столько вроде...

"Уеду!" — решила я сразу.

"Нет, выскажу ему и уеду", — была вторая мысль. Мне до сих пор жаль, что я не бросила в лицо Иванченко всё, что передумала о нём. Стеснялась, злилась, на что-то надеялась, а потом ненавидела. И считала ниже своего достоинства устраивать скандал. А то, что осталось внутри, болело. Болело и крутило не меньше травм: предательство жалит, ненависть отравляет, обида разъедает внутренности. Не знаю, как я вообще выжила. Наверное, только из вредности и потому, что папу было жалко. Иванченко ушёл тихо, без слов закрыл мою кредитку и без скандала переехал в другое жильё. А позже я обнаружила, что все мои аккаунты в соцсетях были взломаны, так пропала вся наша с ним история: совместные праздники и путешествия, обычные радости, завтраки, кофе и прогулки, словно не было ничего. Конечно, он не поставил подпись под взломом, но я не сомневалась, что это сделал Алексей. Мучительно?