нижний город «лежит в глубокой долине», имеет форму треугольника и не окружен стенами – с двух боков он защищен горами, а с третьего, вдоль Днепра, «имеет вместо стен заборы огородов». В нижнем городе размещен рынок, магазины, гостиный двор для купцов, «на рынке стоит каменная церковь Богородицы, но не малая и старая, к тому же в нескольких местах поврежденная. Она покрыта гонтами и имеет посредине крышу из досок, по греческому образцу, ее колокольня также деревянная». Прожив почти год в Киеве, поляк все хорошо рассмотрел и запомнил. Бывал и на Старокиевской горе, где осматривал остатки храмов и подробно описал интерьер Софии: «По своей форме киевская подобна константинопольской, хотя не по размерам, красотой или оформлением… Теперь церква стоит на пустом месте, далеко от людей, и мы не знали, как туда войти. На мой взгляд, пощадили эту церковь во время войн не только христиане, а и татары, потому что она стоит еще целая и там их духовенство в полной мере проводит богослужение. Отовсюду туда протекает дождь. Там завалилось не что иное, как каменная вокруг церкви галерея, над которой идет еще одна галерея. Двери не имеют замков – только забиты невзрачными досками. К счастью, мы нашли дыру, где выпала часть кладки. Через нее мы вышли на верхнюю галерею, из которой там и тут стоят целые части, и из них можно представить, как выглядела церковь, когда она была целой. Константинопольская церковь не имеет такой внешней галереи, скорее всего ее разрушили турки. С этой галереи можно пройти в галерею церкви, которая оканчивается при алтаре таким же способом, как в Константинополе. Из внешней галереи до этой внутренней ведут с одной стороны трое дверей посредине. Они в церкви из четырех сторон выложены мрамором. Но больше этого камня не видно. В четырех углах церкви имеются круглые башни с винтовыми лестницами выложенные черными плитами. Но эти плиты люди тянут на кладбища для украшения могил. Внутренняя галерея мастерски выложена кирпичами старофранкскими узорами. Внешняя галерея в таком плохом состоянии, что прогибается наружу. Внизу она мастерски выложена разноцветными камушками. Четыре упомянутые винтовые лестницы, кажется мне, вели на непокрытую галерею или на плоскую крышу, которая была над внешней галереей. На ней прогуливались люди. В середине церковь не тронутая, повсюду богато раскрашена и щедро позолочена. Там, где высокий алтарь, на стене есть образ Марии, почти такой же высоты, как и вся церковь. Выглядит так свежо, словно сделан сегодня. Под образом алтарь с деревянным покрытием на четырех столпах, чтобы из галереи нельзя было свободно заглядывать. Из этого можно сделать вывод, что подобное было в константинопольской Софии. С алтаря уже забрали небесные врата для другой церкви, но оставили две большие прекрасные иконы. По греческому обычаю на одной показан Спас, на другой – Богородица. Из-за больших размеров их нельзя было забрать в другую церковь. Еще вызывает удивление наличие во всех склепениях кувшинчиков для усиления голоса. Они белые и твердые и установлены горловиной вниз. Купол в середине еще имеет крест и покрыт свинцом, но в других местах свинец забран и кровля сделана из досок». В отличие от детального описания Софийского собора о других храмах сказано достаточно скупо, а иногда и с фантазией. Но мы узнаем, что рядом с Софией находились остатки пяти церквей и Золотых ворот, которые, несмотря на разрушения, сохранили надвратную церковь.

Почти все документы связаны с культовыми сооружениями и монастырями, так как лишь обители могли обеспечивать сохранность этим грамотам и договорам. Они менее страдали от пожаров, грабежей и набегов. В монастырях берегли владетельные бумаги как зеницу ока, так как это были их права на собственность, которая постоянно вызывала споры. 12 марта 1523 года датируется грамота Сигизмунда I, восстанавливающая Межигорский монастырь, определяющая границы земель, ему принадлежащих, и обеспечивающая его права на самоуправление и независимость. В тот же день король соизволил дать разрешение и на восстановление Михайловского монастыря. Через 18 лет Сигизмунд предписал архимандриту Печерскому Софронию воздержаться от претензий к Выдубицкому монастырю.

Литераторы давних времен не меньше современных любили преувеличивать, а иногда просто врали. Не у них ли учились наши политики? Бывалый человек Михалон Литвин, комиссар Сейма, в 1544 году посетил Украину. У него читаем: «Реки до невероятности обильны всякого рода большой рыбой, восходящей вверх из моря в пресну воду. Некоторые из них называются золотыми. Особенно Припять в одном месте у Мозыря, близ устья реки Туры, при накоплении свежей воды из источников наполняется ежегодно около 1 марта таким количеством рыбы, что копье, брошенное в середину, останавливается твердо, как в земле: так густа рыба. Я не поверил бы этому, если бы сам не был свидетелем, как черпали там рыбу бесперебойно и наполняли в один день около тысячи телег, принадлежащих приезжим купцам, которые нарочно съезжаются к этому времени». Литвин не скрывает свою неприязнь к московитам, особенно к их правителю и пишет, что их князь «более всего желает завладеть этим городом, который ему нравится, утверждая, что он – наследник Владимира, киевского князя. Сильное недовольство проявляют и его люди, что не владеют древней столицей царей и ее святынями». Подобные чувства по отношению к Киеву выразил позже летописец Ивана Грозного, который написал: «Да видеть бы нам государя на Киеве, прославленного царя, великого князя всея Руси Ивана Васильевича!»

Эти описание дополняет произведение Иосифа Верещинского – «Способ осаждения Нового Киева» (1595). Подробно описывая Софию, он заявляет, что из-за безразличия киевских митрополитов это «чудо мира», храм, которому нет равных в Европе «богатством и изяществом оформления», приходит в упадок и становится пристанищем зверей. Верещинский принял близко к сердцу состояние Киева и выдвинул план возрождения жизни в древнем городе, который он считал замком Кия: «Необходимо организовать поселение на месте бывшего княжеского двора, на том роскошном холме, где киевский князь, прозванный Кием, имел свои пышные хоромы». Так же Верещинский считал, что следовало было основать город на горе Щекавица, где стоял замок Щека. Оба нагорных города должны были пользоваться теми же привилегиями, что и «Киево-Подол» и получить каждый свои герб.

* * *

Так как моя книга написана не только для того, чтобы читатель больше узнал, но и для его воспитания, не могу не остановиться на понятии чести, которая не ценится в последнее время. И чем дальше, тем больше…

Обязательным условием для досоветских элит являлась порядочность, которая ни при каких обстоятельствах не могла быть поставлена под сомнение. Смысл девиза дореволюционного офицерства: «Богу – душу, жизнь – Отечеству, сердце – женщине,