Шрифт:
Интервал:
Закладка:
признаюсь честно – это лето оказалось совершенно потрясающим.
Сначала самое важное: я бросила Брайана. Он надоел мне своими приставаниями. И вообще он не самый лучший парень. Я все сделала как положено – я написала ему, а потом еще позвонила, чтобы все проговорить. Я сказала ему, что это из-за того, что мне нужно сконцентрироваться на прыжках в воду. Он мне не поверил, и тогда я сказала, что это из-за того, что я не хочу с ним заниматься сексом. Он замолчал, а потом спросил, не лесбиянка ли я. Я сказала «возможно» – просто лучше это, чем сказать ему, что он вызывает у меня отвращение.
Это очень значимое событие, потому что теперь я могу больше времени проводить с папой. Оказывается, он очень классный человек. Это становится очевидно теперь, когда он немного успокоился и уже не так явно пытается купить нашу любовь. Он здорово умеет слушать и никого не оценивает, потому что он и сам накосячил по-крупному. Ему очень легко рассказывать, что я реально думаю – например, о парнях или о том, что мне не нравятся многие девочки из команды, или что иногда я чувствую себя нищенкой в школе, хотя я знаю, что мне повезло, что у меня есть чистая вода, обувь моего размера и контактные линзы. Когда я разговариваю с Линой или с друзьями, я хочу им понравиться, и поэтому я не всегда бываю с ними до конца откровенна. А папа считает, что мы с Джо – Божий дар этому городу и штату, какие бы глупости мы ни говорили.
А еще папа тащится по юности. Он говорит, что мне нужно проживать ее по полной, называть свои чувства и принимать их. Я ему сказала, чтобы он не волновался на этот счет. Он говорит, что неприятные эмоции пройдут быстрее, если я назову их и прочувствую. Я ему говорю: «Папа, добро пожаловать в мир знаний из мультика “Улица Сезам”. А он сказал: «У моего поколения не было возможности узнать про эти важные вещи» – сказал, что в том числе по этой причине он не смог справиться со своими проблемами. Это правда? Мне кажется, ты по большей части умеешь чувствовать. Наверное, у тебя не очень хорошо получается выражать гнев – ты никогда не ругалась на папу. А еще ты иногда занимаешь позицию жертвы, а потом вдруг отрываешься на мне без какой-либо причины или из-за какой-нибудь глупости. Например, когда я потратила автобусные деньги Джо на диетическую колу и сказала ему, чтобы шел домой пешком. Ему было десять лет, и идти было всего пять километров. Если бы ты разрешала мне пить диетическую колу дома, этого бы никогда не случилось.
В общем, если бы ты просто отвязывалась на папу и открыто злилась, нам с Джо было бы гораздо легче. Мы считали себя ужасными людьми из-за того, что так ненавидели папу поначалу. Лина говорит, что ты защищала нас от горькой правды. Но я думаю, что если бы ты сказала нам то, что он нам сказал этим летом – что он был нам стремным отцом и что все катилось под откос, и он делал тебя все более несчастной, – то нам было бы гораздо легче понять, что же произошло.
Не знаю. Я не пытаюсь тебя ни в чем обвинять. Просто говорю.
С любовью,
Эми: Привет, уже поздно, но я все еще в строю. Хочешь где-то посидеть?
Дэниэл не отвечает. Я, как хищная акула, нарезаю круги по району Талии. Я не хочу возвращаться в квартиру. Не хочу надевать старую мягкую фиолетовую футболку, ложиться в кровать и читать, пока не засну. Я и так это делаю через день. Я хочу жить! Я хочу чувствовать вкус каждого кусочка жизни! Я хочу…
Дэниэл: Привет! Я в нижнем Ист-Сайде, заканчиваю ужинать со своими модными друзьями. Теперь мне нужен антидот от всех их стильных бород.
Эми: У меня даже нестильной бороды нет.
Дэниэл: В таком случае давай где-нибудь посидим. Ты в центре?
Эми: Буду уже через десять минут. Можешь оценить степень моего отчаяния?
Дэниэл: Скорее, степень твоей жажды. На Перл-стрит есть тематический бар в стиле города Перт со столиками на улице. Отправлю тебе карту и сам выдвигаюсь туда.
Я смотрю на телефон и не верю своим глазам. Неужели я только что… назначила свидание ради секса? Или это дружеский вариант? Понятия не имею, что это было, но в результате мы встретимся с Дэниэлом в баре с австралийской тематикой и столиками на улице! Это победа! Я прыгаю в такси, наплевав на все свои финансовые комплексы. Это слишком важная встреча, чтобы ехать на нее на метро, плюс уже поздно, а я обязательно потеряюсь на станциях на Манхэттене, а в Финансовом округе всегда так темно! Серийные убийцы будут крайне рады увидеть потерянную нетрезвую женщину из Пенсильвании. Кроме того, там есть улицы, выложенные брусчаткой. А от серийных убийц очень тяжело бежать по брусчатке. На такси – гораздо безопасней! Если, конечно, таксист не серийный убийца. Вроде же был какой-то фильм про это? Ой, мы уже на месте!
Я пытаюсь выбраться из такси и забываю заплатить. Водитель вежливо напоминает мне, что я не прокатала карточку. Я оставляю ему щедрые чаевые, чтобы компенсировать неприятные мгновения, которые каждый из нас испытал по свою сторону плексигласовой перегородки. Далее я осторожно вхожу в бар «Взрослая встреча» и стараюсь не сильно вдумываться в подтекст названия. Заказываю пиво «Victoria Bitter», но потом спохватываюсь и меняю его на лимонад с лаймом. Томлюсь у барной стойки, не спуская глаз с входной двери. Жду.
Через десять минут кто-то хлопает меня по плечу. Я подпрыгиваю чуть ли не на метр и поворачиваюсь.
– Черт возьми! Как ты меня напугал! Как ты вошел? – Передо мной стоит Дэниэл.
– Я давно жду тебя на веранде. Пойдем, вид – это единственное, что спасает это нелепое заведение.
Я иду за Дэниэлом вверх по лестнице, которую даже не заметила раньше. Он толкает дверь, и мы оказываемся на длинном узком балконе с очень узкими столиками. С места, откуда мне машет Дэниэл, открывается идеальный вид на первую башню Бруклинского моста, возвышающегося над улицами, машинами и более низкими зданиями на переднем плане. Одно из этих низких зданий – трехэтажное – украшено синей фреской с изображением того самого вида на мост, который оно и загораживает. Наверное, чтобы его могли оценить люди с улицы.
Мост освещен фонарями до самого Бруклина, несущие тросы утыканы красивыми белыми фонариками, а в ночном небе висят темно-фиолетовые облака.
– Какой чудесный вид! – восхищенно произношу я.
– А еще полная луна. – Дэниэл показывает в небо. – Теперь понятно, почему ты написала.
Я начинаю смущаться.
– Вообще-то, я написала, потому что сегодня лично для меня приготовил впечатляющий ужин шеф-повар, про которого на этой неделе писали в «Нью-Йоркере», и я умираю от желания кому-нибудь похвастаться.
– Потрясающе! Ну так вперед! – с энтузиазмом поддерживает меня Дэниэл.
И вместо того, чтобы тезисно рассказать ему про сардины, вино, маленькие ложечки для дегустации и пирог с розовой водой, я решаю даже не начинать.
