Когда мы наконец выходим из ресторана, то оба делаем вид, что собираемся разъехаться домой на такси, но вместо этого начинаем медленно идти в сторону центра. Проходя мимо бара с большим количеством аквариумов, мы не можем удержаться и заходим внутрь. Он рассказывает мне о своем разводе, который, кажется, прошел довольно мирно. Я рассказываю о детях. Он очень легок в общении, и мы еще полчаса сидим перед пустыми бокалами, понимая, что еще один коктейль будет лишним, но и расходиться не хочется. Наконец он наклоняется ко мне и тихо говорит:

– Пойдем ко мне домой.

Я краснею, смущаюсь и ненадолго всерьез задумываюсь, не пойти ли. Но почему-то, несмотря на прекрасный вечер, я на 100 % уверена, что не хочу сегодня с ним спать.

– Прости. Я не могу. Не люблю секс на одну ночь, – говорю я. Получается, я вру? Ведь то, что было у нас с Дэниэлом, было чертовски хорошо. Так почему же я не хочу это повторить?

– А кто говорит про одну ночь? – спрашивает он с притворно-невинной улыбкой. – Судя по тому, какой мы провели вечер, я бы нацеливался на шесть ночей. Подумай, как нам может быть хорошо, пока ты наслаждаешься Нью-Йорком.

– Я польщена, но… – Я пытаюсь подобрать слова, чтобы объяснить ему то, что и сама еще не до конца понимаю. Вроде бы передо мной красивый, веселый и не слишком сложносочиненный мужчина, который хочет дать мне именно то, что, как мне казалось, я хочу. Но он – не Дэниэл. Он напоминает мне кого-то, но я не могу понять, кого.

– Знаешь что? – тихо говорит Трэвис. – Не говори больше ничего. Я просто еще раз приглашу тебя на ужин и постараюсь быть более убедительным. В следующий раз ты не сможешь устоять перед моими чарами.

– Я совершенно точно не буду препятствовать твоим попыткам, – улыбаюсь я. – А пока – спасибо за понимание. Уверена, что, лежа сегодня в холодной постели, я буду жестоко сожалеть о своем решении.

– Ловлю тебя на слове. Могу ли я спросить – чтобы не тратить время впустую: у тебя кто-то есть?

А есть ли? – спрашиваю я себя. С каждым днем я все более укрепляюсь в мысли, что нужно подавать на развод. Но есть еще Дэниэл, и я никак не могу довольствоваться им в роли друга. И в то же время я вспоминаю официантку и понимающий кивок, с которым она выслушала отрепетированный на стольких свиданиях заказ Трэвиса, и ее подмигивание, когда он с чуть лишней ловкостью выбрал вино.

– У всех всегда кто-то есть, – вздыхаю я и смотрю ему в глаза так, чтобы он понял, что я говорю сейчас не только о себе.

Трэвис кивает, и по его виду у меня не остается ни малейших сомнений в том, что он совершенно правильно меня понял.

– Нью-Йорк – это шведский стол, – говорит он без малейшего намека на сарказм. – И нравится тебе или нет, мы все – в его меню.

Следующим утром я встаю рано, вижу целый поток возбужденных сообщений от Кори про лагерь сборной США, набираю ей короткое поздравительное сообщение и отправляю эмодзи «дай пять» Джону. У меня было подозрение, что, если попробовать подать заявку в этот лагерь, ее могут взять, и я сказала об этом Джону, но всю работу по заполнению анкеты, отправке видео проделал он, и он же будет оплачивать счет.

Затем я ставлю телефон в беззвучный режим и выхожу на долгую прогулку по району Талии. Утро просто идеальное – люди сидят в кафе за уличными столиками, солнце пробивается сквозь плотную застройку, но еще не припекает настолько, чтобы мусорные баки превратились в испорченные ароматизаторы «Glade». Это Нью-Йорк, который описывала Нора Эфрон, и я вспоминаю ее идеально одетые парочки и счастливые концовки. Еще я думаю о Трэвисе, Дэниэле, Дилане с идеальными зубами и – да, о Джоне. Он сильно всех нас ранил, а теперь, совершенно неожиданно, делает детей такими счастливыми.