всё так просто закончится, – процедил Видан. – Ты просто обрубила связующую нить, но не разрешила проблему. Теперь некому ответить на вопросы о том, кому понадобилось затевать всё это безобразие. Зачем распечатали Храм. Ради чего собиралось это войско нежити? Вряд ли Агата и её подселенка делали это для себя. Их обоих стоило хорошенько допросить…

– И это говоришь ты? – Волха заглянула в глаза ведьмака. – Человеколюбец собирался подвергнуть пыткам несчастную женщину?

– Существуют и другие способы дознания, – не согласился с ней собеседник. – Например, внушение. Или зелье правды…

– Ладно, ладно, – она занялась сбором своего лекарского сундучка. – Согласна. Допустим, ты узнал бы правду. Но что сталось бы с Агатой потом? Долгие годы рабского существования под присмотром надзирателей Конклава?

– Нет. Вероятнее всего пара десятилетий в обители ведьм, одной из трёх. Там ей прочистили бы рассудок, обучили. И сила не пропала бы зря. – Видан тряхнул головой, умеет же волха заморачивать голову. – Только теперь – это всё пустое! Совсем о другом хотел спросить. Как думаешь, что значат её последние слова?

– Просто предсмертный бред, – развела руками Доляна, – что же ещё?

– А как же землетрясение? – Придирчиво спрашивал он. – Для здешних мест, это настолько редкое явление, скорее даже небывалое, что весь городок до сих пор в панике…

– Хм, – волха, сощурившись, посмотрела на него – хочешь меня на слове поймать? – ан, не выйдет! – ты же сам всё понимаешь. Эта ненормальная столько тёмных ритуалов провела, столько сил задействовала, да мертвяков разной степени свежести из земли вытащила, что удивляться не приходится. Тем магам-умертвиям, что её защищали, больше лет, чем нам с тобой вместе взятым. Судя по одежде и способу умерщвления, их принесли в жертву ещё до восстания Чернобога! Неизвестно какие глубины земли задействовала Агата. Может быть, вся земля под нами в червоточинах. Вот и обвалилось что-нибудь…

– Может быть, конечно, – произнёс ведьмак. – И что, твой Совет не пришлёт своих следователей, чтобы разобраться в этом? Всё же, капища в вашем ведении.

– Не вижу смысла, – пожала плечами волха. – Если бы была в том нужда, то они прибыли бы со мной. Видящий не усмотрел ничего стоящего в будущем от действий Агаты.

– И всё-таки, приказал тут же её казнить? – Что-то во всём этом не складывалось. Хотелось бы ведьмаку взглянуть на то, что пригрезилось Видящему.

– Во всяком случае – это теперь не моя беда. Приедет через две луны замена старому волхву, вот, пусть они и разбираются со всем. Совет никогда не ошибается!

– Ты так уверена в непогрешимости действий волхвов? – Видан встал со скамьи, подобрал сброшенную рубашку. Покрутил её в руках, ожидая ответа.

Волха что-то рассматривала в своём сундучке, с сомнением кривя губы, будто просчитывала дальнейшие ходы в шахматной партии.

– И как же?.. – Потребовал он ответа, совершенно безрезультатно. Швырнул рубашку на кровать. – Ненавижу, когда ты такая!

– Какая? – очнулась женщина. Лукаво взглянула на него. – И потом, говорят, что от ненависти до любви всего один шаг. Может быть, мне почаще тебя злить?

Ты снова за своё! – рыкнул Видан. – Мы же договорились, кажется…

– Хотя, – продолжила Доляна, разворачиваясь к нему лицом, словно и не слышала недовольства, – кому я это говорю? Зачем себя обманывать? – Рассуждала вслух. – Теперь, уж точно, не быть нам вместе. Не хотела тебе отдавать сегодня, да долг платежом красен. Вот, держи от своей зазнобы.

И протянула ему небольшую берестяную коробочку.

– Ты видела Ягодку? – изумился ведьмак её нахальству.

– Да. Заехала по старой памяти. – Вздохнула. – Вначале поумоляла её, чтобы оставила тебя. Знаю, что глупо, но ведь, стоило попробовать. – Взглянула в глаза мрачнеющего ведьмака. – И она даже согласилась, попыталась мне твой оберег передать. Сама, якобы, собиралась сбежать… Поплакали вместе… Бесполезно, ведь всё. Ты не отпустишь, везде её разыщешь. А смерть ей заказана.

– Что с ней? – спросил Видан, внезапно севшим голосом.

– Плохо там всё…необратимый оборот пошёл. Ты, ведь, знал? – Он кивнул. – Вот и она знала. От судьбы не убежишь…

Нельзя было сказать, что он не понимал происходящее, когда перестал получать известия от белохвостых сорок. Догадался, переживал, стараясь завершить дела, как можно быстрее. Не хотел оставлять жену наедине с её болью.

– Ничего, Видан, – уже в дверях обняла его за шею волха, прикоснулась губами к щетинистой щеке. И он позволил ей эту ласку, потому что не было в ней ничего скабрезного, только дружеская поддержка. – Завтра совершим ритуал над штригой. Выйдет – нет ли, не наша будет забота. И отправишься ты к своей Ягодке.

Глава 27

«Разбередила мне душу, зараза, – мысленно ворчал ведьмак, ворочаясь на ложе без сна. Отчего злился на Доляну? Возможно оттого, что она оставалась привлекательной, а какой увидит свою жену, не знал. Боялся даже не её уродства, а того, что не сможет удержать на лице маску обычной радости, не сможет скрыть первое впечатление.

Досадовал на своё бессилие? – Нельзя сказать, что я надеялся найти в Книге Судеб какую-либо подсказку о том, как остановить изменения в теле Ягодки. И всё же… Странное дело – штрыга – живой мертвец, нежить, а при особых обстоятельствах вполне возможно её возвращение к прежнему облику и к жизни обычной человеческой. Совсем иное – яга. Словно болезнь неизлечимая, заложенная самой природой в тело, которое никогда не погибнет до конца по своей воле. Бессмертная в своём страшном преображении.»

Он прекрасно знал, что однажды такое произойдёт. Медленно, но неизбежно начнёт мертветь, стариться одна половина. Словно, рассечённая навьим мечом надвое, старуха и молодуха в одном теле. Позже, много позже, сдастся и другая половина. Когда-нибудь всё сравняется. Но, как же, мучительно долго всё произойдёт.

Лгать себе, что для него это не имеет ровно никакого значения – он не станет. Ибо наблюдать за несчастьем любимой – та ещё пытка! Конечно, сделает всё, что в его силах, только что он может? Тело Яги находятся на границе Нави и Яви, их душа принадлежит Прави.

Сколько раз он видел Яг, которые, не выдержав раздирающих их разладиц, сходили с ума, начинали зверствовать, вредить людям и нелюдям, совершать всяческие пакости. Тогда их существование прерывал заговорённый меч ведьмака или иные подобные средства. У Видана таких вынужденных казней было несколько. И осадок на совести был нехороший, будто, мог что-то сделать, да не сумел.

Лучина затрещала, замигала, обломилась в прогоревшей сердцевине, и полетела, последним язычком пламени освещая комнату, чтобы с шипением погаснут в плошке с водой. Несколько минут ещё тлели кончики обломка в поставце, но и они погасли, погрузив пространство в кромешную тьму.

Подниматься, чтобы запалить другую щепку, Видану не