litbaza книги онлайнРоманыСнобы - Джулиан Феллоуз

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 50 51 52 53 54 55 56 57 58 ... 85
Перейти на страницу:

Второй просчет Эдит был значительно проще. Предпосылка была неверной. Чарльз был графом. Саймон звездой не был. И, по моему мнению, особых надежд стать знаменитостью у него тоже не было.

Я чувствовал, что во мне накапливается яд.

– Что наводит тебя на мысли о радужных перспективах Саймона?

– Ты сегодня очень злой. Как бы там ни было, – она посмотрела на меня с выражением настоящей мольбы, и я немного смягчился, – с этим ничего не поделаешь – я его люблю. Я не знаю, стоит ли он этого. Очень может быть, что никем он не станет, но я ничего не могу изменить. Вот и все. Ты же не захочешь, чтобы я отказалась от первого настоящего чувства в моей жизни, а?

Мне хотелось закричать «захочу!» прямо в ухо этой дурочке, но не этого требовал момент. Это бы не помогло. Бедная Эдит. Наверное, страсть к Саймону действительно была первой искренней эмоцией в ее жизни. И как раз поэтому она так плохо понимала, что именно она сейчас переживает. Ей в голову не приходило, что через год, как бы замечательно они ни проводили ночи, это не будет больше заслонять от нее то, как они живут. Кроме того, я знал, какие амбиции таятся за безмятежным фасадом этого милого личика. Современные психологи непрестанно твердят, как опасно подавлять свою истинную сексуальную природу; мне кажется, что не менее опасно отдаваться во власть своей сексуальной природе, подавляя социальные стремления. Au fond[41]Эдит была амбициозной дочерью амбициозной матери. Не вполне осознанно она уже пыталась защищать свое отступничество, предполагая, что Саймон неизбежно станет богатым и знаменитым. В своем воображении она уже видела себя на премьере с белой лисой на плечах (или каков там будет гламурный эквивалент в наши экологически-озабоченные дни), выскальзывающей из длинного лимузина и посылающей воздушный поцелуй ожидающей ее прибытия толпе.

– Эдит, дорогая, – попробовал я более мягким тоном, – я не затем сюда пришел, чтобы читать тебе нравоучения. Я только хочу убедиться, что ты понимаешь, что вероятность того, что Саймон будет в состоянии обеспечить тебе что-то хоть отдаленно похожее на жизнь, которую ты испробовала за время замужества, более-менее равна нулю.

– Ты еще тост за это подними.

Мы закончили. Дальше мы только сплетничали обо всем подряд. Переселившись в театральную среду, она, конечно, уже успела пересечься с некоторыми людьми, которых я знал, так что у нас было новое поле для ехидства. Когда мы уже уходили, она спросила, как там Адела. Я сказал, что у нее все хорошо.

– И она это ужасно не одобряет, я полагаю.

– Ну, вряд ли она бы стала это ужасно одобрять. Кто бы стал?

– Это она должна была выйти за Чарльза. Она бы осталась с ним и в горе, и в радости.

– Подразумевается ли, что из-за этого я должен стать о ней худшего мнения?

Она улыбнулась и взъерошила мне волосы.

– Ты зарабатывал на жизнь в хаосе, а женившись вошел в систему. Я была в заточении в системе. Можешь ли ты винить меня, что мне захотелось хаоса?

Мы расстались довольно дружелюбно. Я позвонил Чарльзу, он был мне благодарен и по голосу казался более смирившимся. Так или иначе, через неделю история попала в газеты, и шанс исправить что-то по-тихому был упущен. За завтраком Адела положила передо мной колонку Найджела Демпстера, и я рассматривал смеющееся, грудастое изображение Эдит, которое они выбрали. Была и фотография Чарльза, более унылая, и совершенно ужасный снимок Саймона, очевидно кадр из какого-то телешоу. По иллюстрациям и заголовку – «Графиня и фигляр» – было понятно, что Демпстер уже выбрал, на чьей он стороне. Надо отдать ему должное, и прагматизм и благопристойность (в кои-то веки) благоволили одной и той же стороне, и я не представлял, как Эдит может найти себе хоть каких-то сторонников.

Сама статья содержала средней правдивости отчет о встрече в Бротоне и исполненную достоинства цитату из интервью с женой Саймона; эти слова делали ей честь.

– Посмотри! – Адела всегда удивительно тяжело прощала людям, если они устраивали подобную грязь. – Глупые дураки!

Не знаю, почему она так обижалась, когда люди позволяли себе прислушиваться к голосу сердца, а не рассудка. В конце концов, вышла же она за меня, а ее мать, например, считала этот поступок опрометчивым до безумия.

– Почему ты так разозлилась? – спросил я. – По-моему, все это очень и очень грустно.

– Грустно для Чарльза и для этой несчастной женщины с тремя детьми. Не для них. Это они все разрушили.

Как только Демпстер открыл шлюз, как и следовало ожидать, на Эдит набросились те самые журналисты, которые шли на все, чтобы добиться ее расположения год назад, когда она еще только была невестой. И время оказалось очень неудачное. Это был период разочарования в правительстве Джона Мейджора, когда Новые Лейбористы исполняли Танец Семи Покрывал, все больше пленяя электорат, и эта повесть о нравах, царящих наверху, идеально соответствовала настроению публики. Так что были и критические статьи Линды Ли-Поттер (справа), и оскорбительные выпады от «Прайват Ай» (слева). На месте Эдит, всего добившейся своими силами, оказалась Эдит-карьеристка, а ее алчность и страсть к наживе, определенно, олицетворяли бессердечное общество, созданное миссис Тэтчер. Как в случае со скандалом с Гамильтонами или с разводом Спенсеров, вскоре стало понятно, что истинные события и действующие лица уже не имеют никакого значения, важно было то, что они, по мнению газет, символизировали. Как и следовало ожидать, все это стало настоящим кошмаром для Акфильдов, полностью принадлежавших к старой школе, по мнению которой имя респектабельной женщины попадает в прессу только трижды за всю ее жизнь: когда она рождается, когда выходит замуж и когда умирает. Обнаружить, что газеты наперебой критикуют их невестку, было для них все равно, как если бы их раздели и высекли на площади. И если это было отвратительно для них, то для Чарльза это было просто чудовищно. Несколько непоследовательно пресса, постепенно готовившаяся к периоду Блэрократии, решила, что Чарльз хоть и никчемный аристократ, но при этом – невинно пострадавшая сторона (вероятно, потому, что иначе эту историю рассказать было невозможно), но и при таком раскладе видеть, как измену его жены со злорадным торжеством расписывают газеты и журналы, было для него настоящей мукой. Чем чаще звонили в Бротон, настаивая, чтобы он «рассказал со своей стороны», тем острее он ощущал, как бесцеремонно вторгаются в его личную жизнь. Правда заключалась в том, что его ужас перед скандалами был не поверхностным жеманством, а глубоким убеждением. Он нес наказание, не совершив никакого проступка. По крайней мере так представлялось это ужасное происшествие Чарльзу, и я не думаю, что это мнение несправедливо.

Весь этот цирк продолжался уже несколько недель, когда нас с Аделой пригласили на вечеринку к одной актрисе, которая недавно играла в каком-то триллере мать Саймона. Я подумал, что есть вероятность, что любовники тоже будут там.

Адела была очень спокойна.

– Ну, я не собираюсь вылетать вон из комнаты или кидаться на нее с ножом, если ты об этом беспокоишься.

1 ... 50 51 52 53 54 55 56 57 58 ... 85
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?