— Давай смотреть правде в глаза, Алена. Вы совершенно разные, как небо и земля.

— Но на горизонте они сходятся! — капец, настроение насмарку. Света показывает знак приготовиться, я пытаюсь собраться. Папа недовольно пыхтит рядом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Улыбайся, а то подумают, что на плаху идешь, — самое лучше наставление, какое он мог мне сегодня дать. Цепляю улыбку, я умею улыбаться через не могу. Мы появляемся в зале, как самая счастливая невеста и гордый отец.

Гостей очень много. Больше половины я не знаю, кто это такие. Мама платочком промокает глазки, Полина смотрит с надменным выражением, дядя Женя показывает «класс». Родители Давида сдержаны на выражение эмоций, если верить улыбкам, то вроде не осуждают за наряд с декольте. Мои курочки ободряюще мне улыбаются, кто-то уже от умиления плачет. Дина стоит ближе к подиуму, на ступеньках стоит Давид. Я осмеливаюсь посмотреть прямо в глаза. Расстояние большое, только вижу сдерживаемую улыбку. Он красивый. В костюме-тройке темно-синего цвета с белоснежной рубашкой. Подходим, папа целует мои пальцы, передает мои руки Давиду.

— Привет, — шепчу ему. Я его с утра не видела. Я соскучилась. Очень. И мне хочется сказать, как он потрясно выглядит. Тепло его ладони согревает мои ледяные пальцы. Это от волнения. Пульс вызвал бы у медиков подозрение.

Тамада начинает говорить, как только смолкает музыка. Я ее не слушаю. Мы смотрим друг на друга. Сжимаем друг другу ладони, Давид прищурено наблюдает за моим лицом. Согласна ли я взять в мужья этого человека? Да. Тысячу раз да.

— Согласна. Беречь. Уважать… Любить, — карие глаза вспыхивают, но по ним совершенно невозможно понять, как Давид расценивает мои три слова. Они не запланированы в речи невесты, и он об этом знает. Полюбившиеся обручальное кольцо вновь занимает свое законное место на моем пальце.

Согласен ли взять в жены? Беречь, любить, холить и лелеять? Будить меня по утрам, хоть это моя обязанность? Сердиться, но не наказывать, а целовать до мурашек? Согласен, терпеть мой неидеальный характер и если отпускать, только чтобы потом догнать?

— Согласен, — надеюсь, что этот ответ — ответ на все мои вопросы в голове. Руки подрагивают, но справляюсь и без трагедии надеваю его кольцо.

Аплодисменты. Еще полминуты торжественной речи тамады и вот официальное разрешение жениху поцеловать невесту. Жажду этого поцелуя. Давид поднимает фату, открывая мое лицо, проводит костяшкой по щеке. Ясное дело, что поцелует целомудренно, на нас смотрят слишком много лишних глаз. Нагибается, прижимается к губам. Прикрываю глаза и резко их открываю, когда его язык врывается в мой рот. Нагло, бескомпромиссно и с замашками собственника.

— Теперь ты моя по всем статьям, Алена, — шепчет в губы, чуть-чуть отстранивши.

— Звучит, как угроза, — задираю подбородок, скрывая свою шальную радость. Не отпустит. Уверена на все сто процентов.

— Предупреждаю. Мое слово в нашей семье последнее.

— А если нет?

— Тогда накажу за неповиновение.

— Как? — задерживаю дыхание, прикусываю губу, хитро на него поглядывая из-под ресниц. — Готова уже сейчас не слушаться, если накажешь нежно…

— Вот как? — вскидывает брови, качая головой. — Ты неисправима.

— Из-за этого я же тебе нравлюсь, — склоняю голову набок, мое настроение со скоростью гоночной тачки летит вверх. Давид берет меня за руку, поворачиваемся к гостям. Сейчас полчаса придется потерпеть из-за поздравлений. Хорошо, что не все будут подходить. Подарки, букеты, к моей радости, сразу кладут на соседний стол. Я только выслушиваю поздравления-пожелания, получаю поцелуи и обьятия. После следует рассадка по своим местам за столами, каждый гость при помощи людей Светы находит свое место.

— Сегодня я уже в сотый раз думаю, зачем я на это подписался? — Давид помогает мне сесть за стол, присаживается рядом и открывает сразу же минералку.

— Наверное, потому что хотел мне угодить.

— И это тоже.

— Расслабься и получай удовольствие, здесь точно никто не будет придираться к твоему поведению, как у тебя на родине. Надеюсь, отец твой с мамой не сбежит после третьего тоста, и как жаль, что у нас всего лишь классический вальс.

— Мне достаточно одного танца, а вот как ты танцуешь, я с удовольствием посмотрю.

— Давид, — нагибаюсь к нему, он смотрит, в сторону гостей, но нагибает голову в мою сторону. — Я хотела поговорить вчера по поводу того, что случилось утром, но не удалось. В общем, все было круто.

— Я не сомневался, — отпивает воду, косится на меня. — Дело было не в этом.

— Мне еще учиться тебя понимать, так может подскажешь, что произошло, чтобы я не мучилась который день.

— А ты мучилась? По тебе не скажешь.

— Я просто хорошо скрываю свои эмоции за шуточками и иронией.

— Это я уже понял. Никак не привыкну.

— Ну, так что?

— Мы это будем сейчас обсуждать здесь? — черная бровь иронично изгибается. — Тебе не кажется, что не то время, не то место.

— По программе сейчас будут развлекать гостей минут двадцать, поэтому можно и поболтать о наших личных делах. Что я зря делала акцент на европейском стиле, ратуя за отдельный столик для молодоженов.

— А, вот оно что. Ты уже тогда предполагала тему нашего разговора?

— Возможно, я думала о том, как ты будешь меня соблазнять, сохраняя серьезное лицо.

— Вот из-за этой пошлости, я ни разу не подумал, что ты можешь оказаться невинной. К чему все это? — поворачивается корпусом в мою сторону, положив один локоть на стол, второй на стул.

— Так все себя ведут.

— Развязно? Когда я смотрел на тебя в клубе, танцующей с каким-то парнем, у меня было одно неприличное желание. Только строгое воспитание и мораль бабушки не позволили тебя поиметь еще в первый же вечер нашего знакомства.

— Но жениться предложил ты, я тебя на аркане не тащила.

— Возможно, это самый импульсивный поступок в моей жизни, о котором не жалею. Ты мне нравишься.

— А я тебя люблю, — вот и все. С головой в пропасть. И радостно, что сказала, и тревога ушла куда-то, беспокойство растворилось, как сахар в чашке. И шире улыбаюсь, и оказывается это не страшно… любить.