— Бред какой-то, — сказал я.

— Нашим жеребцам от этого только польза. Операторы пойдут в народ. Будут бродить, осматривать задницы и вырежут все, прежде чем глупые дамочки поймут, что ими просто попользовались. — Она махнула рукой в сторону вульгарно размалеванной особы средних лет, строящей глазки двум молодым и весьма привлекательным парням. Один из них показался мне смутно знакомым. — В эту игру играют не только дамочки. Вон там, видишь? Это Сильвия Поттер. Ее муж — помощник режиссера Кейбла. Она занята тем, что выбирает себе мальчика на эту неделю, который будет готов отдать ей свое молодое здоровое тело, потому как уверен, что она обязательно сведет его со своим муженьком.

— И как, она это сделает?

— Некоторым счастливчикам непременно повезет. Сунут его куда-нибудь, где он сможет меньше всего навредить. И Билли Поттеру придется смириться, а то милая женушка натравит на него и его подружек прессу и уберется прочь, оттяпав половину состояния. — Мона снова приложилась с виски. — Грязный бизнес.

— Неужели картина стоит всего этого?

— О, это будет кассовый фильм. Он просто не может провалиться. В его съемки вбухают пять миллионов, а прибыль получат в десятикратном размере. Ты читал книгу?

— Да как-то все времени нет. Хорошая?

— Роман о большом сексе, — пояснила Мона. — Жизнь и любовь в провинциальном фабричном городишке девятнадцатого века. Кругом панталоны и нижние юбки, мужики, на ходу расстегивающие жилетки. Знаешь, «молния» — великое изобретение. Теперь у парочки всего секунд десять уходит на то, чтобы скинуть с себя абсолютно все.

Я изобразил недоверие.

— Ладно, мудрец ты наш, мне надо больше. В моем возрасте приходится шить специальное нижнее белье, и понадобится время, чтобы расстегнуть все это.

— Могу поклясться, что дело того стоит.

— Попробуй, и увидишь.

— Осторожней, а то поймаю тебя на слове.

— Не пори чепухи, ты в том же стойле, что и все эти жеребцы. Заметил, как на тебя начали поглядывать, как только узнали, что ты знаком с Уолтом? На твоем месте я выжала бы из этого все, что можно.

— Скажем так, я слишком разборчивый.

— В этом как раз никто не сомневается. Вроде как... с Шейлой Макмиллан?

— У тебя извращенный ум, детка. Я только сегодня с ней познакомился.

— Тогда позволь предупредить тебя... она любитель подразнить. Именно это доводит ее мужа до ручки. Холодная, как яйца пингвина, но прекрасная. А ведь и не подумаешь, глядя на нее, правда? И вся эта плоть пропадает зря.

— Откуда тебе известны такие подробности?

— Там услышу, тут увижу. Кросс за стаканом бурбона как-то поделился горем с одним своим приятелем, партнером по бизнесу, а тот, в свою очередь, оказался моим другом. Хотя по большей части все сплетни распускают слуги.

— И ты веришь всему, что слышишь?

— Почти ничему не верю, — сказала она, — но в данном случае это чистая правда. Как ты думаешь, откуда у него звериная хватка в финансовых делах? Получает оргазм, трахая мир бизнеса. А что остается? Он бы многое отдал за то, чтобы хоть раз как следует трахнуть свою собственную жену, но, видать, этому никогда не бывать.

— Зачем же он тогда женился на ней?

Мона поставила пустой стакан на стойку бара и поглядела на меня так, будто я только что вылез из пеленок.

— Да потому что он без ума от нее, любит, вот почему. Я думаю, что и она тоже любит его, но когда дело доходит до секса, тут же об этом забывает.

Я нашел глазами Кросса Макмиллана и его жену. Они стояли и болтали с кем-то в дальнем конце зала. Шейла уцепилась за руку мужа, улыбалась ему, в глазах — обожание. И вдруг мне стало жаль этого бедного лысого ублюдка. Зачем только я бросил в него камнем и оставил этот шрам на лбу, где каждый мог его увидеть... Надо было бы просто кастрировать его, не мучился бы так.

— О чем задумался? — поинтересовалась Мона. — У тебя такое странное выражение лица.

— Ни о чем приличном, куколка. Одни непечатные слова.

— А у меня есть кое-что, что я могу напечатать, — постучала она кончиками пальцев по моей руке.

— И?

— Насчет возможного романа между членом семейства Баррин и секретарем кинокартины.

— Шарон?

Мона выразительно подняла брови и кивнула.

— Милая, да я ей в отцы гожусь!

— Идеальная голливудская пара, — подмигнула она мне. — Не хочешь стать моим сыночком?

— Знаешь, как меня будут называть?

— Конечно. Сукин сын. Главное, подходит. Берегись маленьких курочек, у которых свербит в трусах, слышишь меня? — сказала Мона и удалилась.

На часах было десять сорок пять. Звонок наверняка уже получен. Я отозвал Ли в сторону и убедился, что он зарезервировал себе место в клубе. Он и еще один член этого клуба должны были отвезти Шарон домой, удостовериться, что она закроется на все запоры и будет сидеть тихо как мышка, пока я не позвоню ей, а потом поедут прямо в «Рейдер», куда не пускают никого посторонних. Я вышел в вестибюль, прихватил там «Плоды труда» и направился к лифту.

На мой пароль в «Веллер-Фабрей» по-французски ответили, что у них закрыто до утра, что означало только одно: я должен перезвонить по специально оборудованной горячей линии. Я снова набрал номер и спросил:

— Телефон прослушивается?

— Вполне возможно. Утром у нас были агенты из Казначейства. Марсель явно контролирует все международные звонки. Джейсон прислал нам двоих из ресторана «Павильон-он-Кроссиз», как раз перед тем, как застрелили одного из курьеров из Стамбула. В его чемодане было двадцать кило героина, готового к отправке в Штаты.

— Кто его убил?

— Никто не знает. Думают, что была попытка перехватить товар. Убийца исчез бесследно.

— Черт! — выругался я. — И у кого теперь товар?

На том конце провода раздалось хихиканье:

— В том-то и шутка. Ни у кого. Курьер предвидел обман и решил перестраховаться. Поменял пакеты. Настоящие до сих пор где-то лежат себе преспокойненько. Если бы все прошло гладко, то курьер взял бы деньги и только потом сказал, где тайник. К несчастью, он слишком многое предусмотрел, а вот собственное убийство — не смог.

— Есть какие-нибудь наметки?

— Насколько мне известно, пока никаких. Курьер был настоящим профи. Теперь открыта большая охота. Типа... как это вы говорите?.. кто нашел — тот и молодец.

— Кто работает с нашей стороны?

— Ирландец О'Киф и Пьер Дюмон.

— Черт! О'Киф и так на заметке в Берлине, а...

— Всего лишь обвинение в нападении. Вряд ли кто его узнает. Кроме того, — снова захихикал мой собеседник, — волноваться надо тебе, а не ему.