— Спасибо.

— И что же случилось?

— Случилось то, что нашли настоящего преступника. Он уже признался… как сказал следователь, под грузом улик.

— Здорово!

— Причем, знаешь, что интересно? Это вовсе не террорист, все дело было в большом наследстве.

— В наследстве? — Федор удивленно поднял брови. Кажется, он и правда удивлен, хотя, может быть, просто удачно играет свою роль. Да нет, такое удивление не сыграешь.

— Да, его настоящей целью была старушка, которая унаследовала дорогую недвижимость в Эстонии. После ее смерти он сам надеялся стать наследником. А все остальные пассажиры оказались не в то время и не в том месте. Как говорится, сопутствующий ущерб.

— Вот как… — Федор молчал, переваривая информацию, потом быстро взглянул на Эву и спросил:

— Стало быть, к тебе у следствия нет претензий?

— Никаких! — Эва широко улыбнулась. — Отпустили меня на все четыре стороны, этот Семибояров даже извинился, что меня подозревал.

Тут она немного приврала, Семибояров вовсе и не думал извиняться, но Федор поверил.

— Так тебе и вещи отдали? — чуть помедлив, спросил он.

— Вещи? — удивленно переспросила девушка. — Какие вещи?

— Ну, не знаю, были же у тебя какие-то вещи… ты же не на один день ездила.

«При чем тут мои вещи?» — по инерции подумала Эва и тут же обострившимся чутьем поняла, что ее вещи для Федора очень важны.

— Не все же сгорело? — теперь Эва хорошо расслышала в его голосе тревогу. — Впрочем, это не важно, — тут же поправился он, увидев, надо думать, удивление в ее глазах.

Федор снова замолчал, глядя прямо перед собой.

— Что же ты не бежишь? — спросила Эва насмешливо.

— Куда?

— Как куда? Писать статью! Ты ведь журналист, правда? И ты только что узнал сенсационную новость. То, что считалось терактом, оказалось на деле убийством, совершенным по самой вульгарной и распространенной причине — из-за денег! Любой журналист на твоем месте поспешил бы первым опубликовать такую сенсацию!

Федор молчал. Эва тут же пожалела о своих словах. Нужно было действовать осторожнее, а не вываливать все сразу. Но просто очень уж она разозлилась. Противно, когда из тебя дуру делают!

Таджичка-уборщица со своей тяжелой тележкой переместилась к их диванчику и возила шваброй прямо у ног Эвы, что-то неразборчиво бормоча себе под нос. Эва подозревала, что в переводе на русский ее слова значат бессмертное «Ходют и ходют, пачкают и пачкают… вас много, а я одна…»

Эва передвинулась, чтобы не мешать уборщице, и проговорила тихо и зло:

— Кто же ты такой на самом деле? И главное — почему ты не оставишь меня в покое? Что тебе нужно от меня?

— О чем это ты? — Федор отстранился и посмотрел на нее с удивлением. Теперь удивление в его взгляде было самое настоящее, неподдельное.

— О чем? О том, что ты — никакой не журналист! Я знаю про тебя и Василису. Знаю, чем вы с ней занимались. Знаю, что это вы наняли двух актеров-неудачников, чтобы задержать меня на той стоянке и чтобы Василиса заняла мое место в автобусе. Вот только вам очень не повезло, из-за того человека с бомбой вся ваша операция провалилась, а Василиса погибла…

— Зря ты так… — В глазах Федора мелькнула самая настоящая горечь. — Видит бог, я не хотел…

— Не хотел — что?

И тут события понеслись, как в ускоренной съемке.

Таджичка-уборщица, которая все еще вертелась поблизости, выпрямилась, держа в руке флакон с моющим средством, направила его на Эву и брызнула ей в лицо.

Эва хотела возмутиться, закричать — но не смогла. Ее внезапно охватило глубокое равнодушие. Ей ничего не хотелось, кроме одного — спать, спать, спать…

Глаза у нее слипались, но она еще видела, как таджичка склоняется над ней, с неожиданной силой поднимает с дивана и заталкивает в свою тележку. И на грани угасающего сознания она поняла, что все сегодня не то, чем кажется — Федор оказался вовсе не журналистом, моющее средство — чем-то вроде хлороформа, а таджичка…

Но додумать эту мысль Эва уже не успела, потому что потеряла сознание.

Таджичка-уборщица огляделась по сторонам, накрыла тележку простыней, поправила свой сбившийся платок и покатила тележку в сторону грузового лифта.

Следом за ней с рассеянным видом шагал Федор. С виду — очень просто и даже слегка неряшливо одетый мужчина лет тридцати пяти. Волосы растрепанные, слегка небрит, таких на улицах сколько угодно, никому в глаза не бросится. В какой-то момент он бросил на уборщицу быстрый тревожный взгляд. Перехватив этот взгляд, уборщица оглядела свою тележку и заметила выглядывающую из-под простыни женскую руку. Она затолкала руку внутрь, поправила простыню и с озабоченным видом покатила тележку дальше.

— Кажетс-ся, она приходит в с-себя! — услышала Эва сквозь дремоту смутно знакомый голос.

— Давно пора! — ответил мужчина, его голос она точно недавно слышала.

Эва открыла глаза.

Над ней склонилась давешняя таджичка…

Впрочем, теперь Эва поняла, что никакая это не таджичка, а то существо непонятного пола, с которым она столкнулась в байкерском заведении «Колыма». Существо по кличке Рикки-Тикки-Тави. Или сокращенно — Рикки.

— Точно, очнулас-сь!

Рикки склонилась над ней, оглядела — или оглядело — зелеными змеиными глазами и прошипела:

— Тоже мне, с-спящ-щая красавица!

Она облизнула губы острым, удивительно красным языком и захихикала.

— Рикки, не пугай ее, она и так здорово напугана! — И из-за спины Рикки выглянул Федор.

Впрочем, может быть, он вовсе не Федор. Может быть, имя у него такое же фальшивое, как все остальное.

Одно понятно: эти двое собираются играть в старую игру «добрый полицейский — злой полицейский». И Федор на этот раз выбрал для себя роль доброго.

Но Эва не купится на эту банальную игру, она ему ни за что не поверит. Теперь она видит его насквозь. Поздновато, правда, прозрела, но, как говорится, лучше поздно, чем никогда.

— Где я? — спросила она, справившись со своим слабым, охрипшим голосом.

— А какая тебе разница? — прошипела Рикки. — Все равно ты отсюда не выйдешь. Живой не выйдешь.

— Рикки, я же просил тебя — не пугай ее, нам это не нужно! — вмешался Федор. — Эва, не принимай ее угрозы всерьез… это у нее такая манера шутить!

— Ага, и нож у меня игрушечный! — В руке у Рикки появился нож — огромный, страшный, с зазубринами на обратной стороне лезвия и с желобком для стока крови.

Федор отодвинул Рикки и оглядел Эву.

— Ну что, поговорим? Здесь нам никто не помешает.