Повсеместно люди зажигают новогодние костры, сделанные из соломы, в форме фигур, мы их называем «старая жена», это вроде как Старый год, который мы сжигаем вместе со всеми проблемами и невзгодами, в надежде, что в новом году нам посчастливится. Девчонка приносит небольшое чучело и просит его поджечь, достаю зажигалку и поджигаю для неё. Чет целует свою девушку, а я хочу покурить. Достаю из кармана пачку сигарет, открываю и вижу последнюю. Решаю оставить её на потом, всё магазины в любом случае закрыты, время уже около десяти. Поэтому мне придётся терпеть до утра. Поднимаю воротник на своём пальто и прислоняюсь к стене какой-то продовольственной лавки, наблюдаю за фестивалем и людьми, которые наслаждаются этим моментом. Если я и думал, что смогу встретить Монику в такой толпе, то был наивным глупцом. Это как искать иголку в стоге сена. В кармане пальцами перебираю брелоки на моих ключах. Это какой-то набор оберегов, которыми меня снабдила мать, может надо что-нибудь шептать, чтобы они помогали?

Люди смеются, громко разговаривают, играют на инструментах и просто грохочут всем, чем не попадя. По традиции делается это для того, чтобы отпугнуть злых духов от Нового года. Чем больше шума, тем лучше. С этой задачей хорошо справляются петарды и музыкальные коллективы.

С улыбкой наблюдаю за маленьким мальчишкой, который крутится около небольшой толпы танцующих людей. Его ножки перебирают в только ему известном танце, сильные руки отца подхватывают его, когда он буквально ловит лицом брусчатку. Цокаю языком, моё сердце на секунду остановилось, когда я уже был готов бежать спасать мальчишку.

Пожалуй, ещё одна моя слабость – это дети, любого возраста, мальчики или девочки, мне нет разницы. Я просто балдею от того, как они лопочут и играют, всё не похожие друг на друга. В деревне мальчики часто прибегали ко мне, чтобы я покатал их на мотоцикле, а девчонки строили глазки, чтобы дал посидеть на нем.

Шествие людей с факелами закончилась на площади Калтон Хилл. И вот я наблюдаю за новой волной праздника, огненная процессия уже поджидает макет викинговского корабля, который впоследствии будет сожжён дотла. Колоссальная работа людей будет превращена в пепел, всё ради праздника.

Корабль не успели ещё зажечь, люди начинают перемещаться в разных направлениях. Через дорогу замечаю знакомый профиль: белоснежная кожа, красные полные губы, вьющиеся крупными локоном волосы в свете огней, отдают красным. Она держит на руках маленькую девочку, как-то очень неловко, на боку. Я всё ещё не уверен, что это она. Берет на её голове зелёного цвета, пальто в тон, низ никак не могу разглядеть. Может у меня что-то с головой, но мне кажется, я вижу её друга, как его там звали? Дуглас, Дунган? Бл*дь.

Выпрямляюсь и отхожу от стены, пробираюсь немного к центру, я должен знать, она это или нет. К девушке подходит ещё один мужчина, брюнет забирает у неё из рук малышку, показывает на её живот и потом на процессию. В этот момент моё сердце громко ухает, Моника поворачивается ко мне лицом, её глаза широко раскрыты, она о чем-то говорит брюнету, целует ребёнка и парня. Не понимаю, когда она могла родить, ведь мы расстались с ней только полгода назад. Её друг Дугалт, вспомнил, наконец, подходит к ней с девушкой под руку. Они собираются в небольшую компанию. К брюнету подходит эффектная блондинка с собранными на затылке волосами и забирает ребёнка. Значит, она одна, вернее, с друзьями. Но без мужчины. Моника опять становится в профиль, и мой взгляд медленно ползёт вниз, впитывает каждую деталь того, как она изменилась. Застываю на том моменте, когда вижу завязанный немного выше положенного пояс на пальто, мне кажется, у неё животик. Нет, мне не кажется, у неё хороший животик. И он не мог появиться без меня, учитывая, что я верю в то, что она говорила о партнёрах.

Я не могу остановить себя наблюдать за ней, тело приросло к тому месту, где я стою. Между нами, как будто пропасть, наполненная огнями зажжённых факелов. Незнакомый мне мужчина, не вхожий в их компанию, полностью отличающийся от других, подходит к ней в плотную, обнимает за талию и целует в щеку. Отчётливо вижу, как его борода прикасается к её лицу, тело мгновенно вспыхивает, двигаюсь в её направлении, сбивая ритм идущей процессии. Разворачиваю Монику к себе лицом на глазах у всех её друзей и этого мудака. Мои руки прикасаются к её беременному животу, ноги подгибаются, и я падаю перед ней на колени. Целую её живот, прикладываю ухо, моя душа плачет от того, сколько всего я пропустил. Но я не злюсь, я люблю её всем сердцем и нашего ребёнка. У меня нет сомнения, что он мой.

– Привет малыш, папа с тобой, – руками проникаю под её пальто и дотрагиваюсь до моего ребёнка в теле любимой женщины. Чувственный толчок малыша заставляет меня поднять голову и заглянуть в глаза Моники.

– Он здоровается со мной, ты это чувствуешь? – громко спрашиваю её.

Её ошалелый взгляд, как будто это впервые с ней.

– Он впервые толкнулся? – спрашиваю её, мой голос осипший, едва способный выговаривать.

Она кивает, и мои глаза наполняются слезами. Я не тот человек, чтобы рыдать на глазах у всех, более того, не способен на подобное. Скупая слеза выкатывается из моих глаз. Боже, спасибо тебе за такой подарок… Спасибо. Лёгкое касание её руки к моей голове, трясущимися пальцами она запутывается в моих волосах, гладит.

Поднимаюсь на ноги, народ замер, наблюдая за нами. Мы как будто стоим наедине и не замечаем окружающих. Она еле сдерживает себя, чтобы не заплакать.

– Прости, – произносит она. – Я не должна была…Глупая гордость, – закрываю её рот поцелуем.

Как давно я хотел этого: прикоснуться к ней, её телу, душе. Скучал по каждой клеточке её тела. В поцелуй я вкладываю всё то, что чувствовал, пока её не было рядом, как сходил с ума без неё, метался, как раненый зверь в клетке. Ненавидел себя за всё, что сделал, что не уберёг тот хрупкий мир, который она мне подарила. Еле оторвавшись от неё, беру её заплаканное лицо в свои руки, боюсь потерять её вновь, боюсь, что это сон.

– Клянусь, я никогда больше не буду вести себя так, как поступил тогда. Будь со мной. Прошу, – умоляю её.

Наши лица находятся на расстоянии миллиметра, яркие огни фестиваля освещают её прекрасное лицо, играя бликами. Нам не нужны слова, то, как наши тела вторят друг другу. Мы хватаемся друг за друга, как утопающие, за последний шанс. Упустить его означает сдаться.

– Ты всё, что мне нужно. Клянусь, я никогда не чувствовал себя таким разбитым и одиноким. Ты сделала мою жизнь полной. Даже не представляешь, как я хотел пробраться в ту квартиру и найти тебя, забрать, увезти. Только бы чувствовать, что ты рядом. Не могу без тебя. Сдохнуть готов, – большим пальцем провожу по её дрожащим губам. – Я люблю тебя, Моника. До смерти люблю. И нашего малыша.

Отпускаю её лицо, и руки сами тянутся к животу, меня раздирает внутри чувство наполненности, ещё с утра я был по уши в дерьме. Всё, чего я хотел, это забиться в угол и душить себя от боли, ломающей моё тело.

– Мы оба совершили ошибки, – Моника делает шаг ко мне. – Я тоже люблю тебя. Прости, что не сказала в тот день в больнице, прости, что не рассказала после. Мне было страшно. Но потеряв тебя, мне стало ещё страшней от мысли, что я больше никогда тебя не увижу.