Попс всхлипнул, и Уилл крепко обнял его, помогая выпрямиться. Отбросив условности, предписывающие, как мужчины должны вести себя на публике, Уилл расплел пальцы рук Попса и обнял его, прижав к себе. Попс всхлипнул снова и снова, а сильные, такие надежные плечи поднялись и опали под тяжестью горя. А потом, так же быстро, как слезы появились на глазах Попса, они высохли.

Попс достал носовой платок из заднего кармана и вытер лицо.

– Старый плачущий младенец, – пробормотал он, вытирая щеки.

– Нет, – заверил его Уилл. – Самый смелый человек из всех, кого я знаю.

И хотя обе женщины видели, как мужчины обнялись, ни одна не произнесла ни слова. Когда Попс начал плакать, Сара взяла Эдриэнн за руку. Когда они возвращались в Нейплс, в машине царила тишина.

Уилл помог Саре выйти из машины, пока Эдриэнн искала ключ от дома. Сара поцеловала Попса в щеку и отправилась к входной двери.

Убедившись, что старики их не слышат, Уилл набросился на Эдриэнн с расспросами:

– Почему ты сделала это?

Испугавшись, она перестала искать ключ и непонимающе нахмурилась, пока не поняла, что он говорит об эстраде.

– Я проходила мимо стола, где расспрашивали о ветеранах. Я рассказала им о Попсе. Это было нужно для того, чтобы почтить его вниманием.

Уилл бросил гневный взгляд на машину.

– Он почти сломался. Тебе следует лучше обдумывать свои решения. Ты, похоже, забыла, что ему больше восьмидесяти лет.

Эдриэнн взглянула на машину.

– Мне очень жаль, но я не думала…

– В следующий раз, пожалуйста, попытайся подумать.

Когда Уилл снова сел в машину, Попс уставился на него.

– У вас с Эдриэнн вышла размолвка?

– Ничего такого, с чем я не смог бы справиться, – сказал он, подавая назад и испытывая желание, чтобы кожаный запах в салоне смог заглушить цветочный аромат ее духов, еще витавший в воздухе. Выехав на главную дорогу, он включил радио.

Тихая музыка полилась из колонок, смягчая тишину в салоне. Попс пальцем водил по шву своего кожаного сиденья.

– Послушай, Уилл, я хотел бы извиниться.

Уилл повернул голову.

– За что?

Бонита-Спрингс оставалась позади, освещенная только уличными фонарями и окнами витрин.

Попс не отводил взгляда от своего сиденья.

– За случившееся. Я должен объяснить.

– Нет, Попс, – ласково сказал Уилл. – Ты не должен ничего объяснять.

– Но я хочу.

Решительность в голосе Попса помогла прекратить спор. Бросив на него быстрый взгляд, Уилл понял, что ему нужно выговориться.

– Возвращение домой с войны – это как Рождество и день рождения, вместе взятые. – Губы, окруженные морщинами, были крепко сжаты. – По крайней мере, я так думал. Я слышал истории, как целые города прекращали работать и устраивали парад, чтобы поприветствовать вернувшихся с фронта солдат.

Уилл улыбнулся ему.

Попс вытер ладони о брюки.

– Можешь называть это идеализмом, но я ожидал… – Они свернули с главной дороги. Луны на небе не было, и их разговор происходил лишь при свете приборов на доске. – Послушай, когда я вернулся домой, ни один человек не встретил меня. Ни один.

У Уилла упало сердце. И он был рад, что приборы светятся так слабо. Он не хотел, чтобы Попс заметил ужас на его лице.

Попс нервно сглотнул.

– Сегодня я чувствовал себя так, словно это было возвращением, которого у меня не было тогда. – Он посмотрел на внука. – Это может показаться тебе глупым, но я чувствовал именно это.

Уилл не мог дышать. Его легкие не поставляли кислород его телу. Он подумал, сумеет ли он когда-нибудь снова закрыть рот.

– И поэтому ты так отреагировал?

Попс улыбнулся.

– Ты имеешь в виду, что я устроил истерику у багажника твоей машины?

– Я вряд ли назвал бы это истерикой.

Попс похлопал по сиденью.

– Называй как хочешь. Это был замечательный конец замечательного дня. Спасибо тебе, Уилл. За то, что ты все это устроил.

Уилл не мог приписывать себе честь за происшедшее на эстраде. Но тем не менее он мог признать себя виновным, что снова обвинил Эдриэнн вместо того, чтобы поблагодарить ее. Он провел рукой по волосам, замирая при мысли о том, что придется извиняться. Опять.

Попс заметил его состояние.

– Не волнуйся. Если ты затеял ссору с Эдриэнн, я уверен, она даст тебе шанс все уладить.

Уилл улыбнулся ему и кисло сказал:

– Откуда ты знаешь, что это я затеял ссору?

– Ты мужчина. Мы всегда виноваты во всех ссорах.

– У пчел бывают жала, знаешь ли, – сказал Уилл.

– Вот поэтому мед так сладок.

– Он стоит того, чтобы вытерпеть укус, ты это пытаешься сказать мне?

– Полагаю, ты сам выяснишь.

Уилл вздохнул. Да, он безнадежно попался в ее сети.

– Полагаю, что выясню, Попс.

Войдя в дом, женщины первые несколько минут молчали. Эдриэнн переходила из комнаты в комнату, включая свет. Сара казалась необычно расстроенной.

– Все в порядке? – спросила Эдриэнн.

– Что? О да.

Сара пошла за ней в лавандовую комнату.

– Как вы думаете, с Попсом все в порядке? – спросила Эдриэнн, засовывая толстую пуховую подушку в темно-фиолетовую наволочку.

Сара кивнула.

– Я уверена, что он в порядке.

Хорошо взбив подушку, Эдриэнн положила ее в голове антикварной кровати в виде саней, специально купленной для этой комнаты.

Эдриэнн с трудом подавила зевок. День выдался долгим.

– Вы снова влюбились в него, да?

Сара взяла подушку и прижала ее к себе.

– Нет, – сказала она.

– Я не верю вам, Сара.

Эдриэнн заложила за ухо прядь волос и внимательно посмотрела на пожилую женщину. Сара ладонью разгладила хлопковое постельное покрывало.

– По правде говоря, я никогда не переставала любить его.

Эдриэнн села на кровать, поджав одну ногу под себя.

– Как вы планируете жить дальше?

Сара моргнула, и ее лицо покрылось багровым румянцем.

– Что вы имеете в виду?

– Ну, не знаю. – Эдриэнн вскинула руки вверх. – Уильям испытывает те же чувства.

Сара медленно опустилась на кровать.

– Я сомневаюсь, что вы правы.

– Конечно, права. – Она приподняла плечо. – Я вижу, как он смотрит на вас, как держит вас за руку.