— Андрей, пожалуйста, — чуть ли не плачу, стоны срываются с губ.

— Сейчас… — шепчет, просовывает руки под мои бедра, и еще сильнее насаживает меня на себя. Долбит с нечеловеческой скоростью, заставляет смотреть на себя. Мы оба в поту, мы словно одно целое — так плотно прижимаемся к друг другу в ожидании наслаждения, которое…

Наступает, и уносит за собой разум.

Сил нет подняться, Андрей затащил меня на себя, и мы лежим. Прижалась к его груди, слушаю биение сердца. Легонько глажу мужчину по влажной от пота груди, и усмехаюсь.

Воистину, секс — лучшее лекарство. И мозги прочищает неплохо!

— Андрей, а почему ты сказал, что ты именно сейчас один не хочешь оставаться? — спрашиваю.

— Я имел в виду…

— Я поняла, слышала, что ты сказал. И все-таки, почему именно сейчас ты не хочешь в одиночестве оставаться?

Молчит, прикрыл глаза и молчит.

Ненадолго его откровенности хватило!

— Через месяц годовщина смерти отца, — говорит Андрей вдруг. — Отца убили, а через два с половиной месяца мать убила себя сама. Для меня это всегда тяжелое время. С ума схожу, когда один.

Да, Олег говорил что-то такое. Тянусь к Андрею, чтобы хоть как-то постараться ему помочь. Хоть на минуту, на мгновение. Чувствую, что боль его не отпускает… может, если расскажет, станет легче?

— Твой брат мне говорил, что ты был очень близок с родителями, — говорю осторожно.

Захочет — начнет говорить, нет — не обижусь. Сама не люблю болезненное вспоминать и заново переживать.

— Я постоянно был при папе, а Олег с мамой. Он не помнит уже, но так и было, — делится Андрей, и взгляд его затуманивается воспоминаниями. — Мы часто в походы ходили, на сплавы, рыбалку. Отец меня и с оружием научил обращаться, и в лесу выживать, и готовить даже. Говорил, что настоящий мужчина должен уметь все. Он был хорошим человеком, гораздо лучше, чем я.

Лучше ли? Разве вообще бывают мужчины лучше?

Но Андрея это беспокоит. Вижу, что вину чувствует, что не такой он, как его отец.

— У отца была строительная компания. Небольшая, но он расширяться планировал, и кредитов набрал, — продолжает Андрей рассказ. Словно не мне говорит, а в пустоту — весь в воспоминания ушел. — А потом его кинули. Денег всех лишились, мать даже украшения свои недорогие продала, чтобы хоть как-то выкарабкаться. Начали деньги вымогать, и отец пошел к ростовщикам… глупо, но он надеялся выкарабкаться.

Андрей прижимает меня к себе еще крепче, словно… словно защищая меня, или защиты прося.

— Ростовщики отсрочки дают редко. И деньги им отдавать нужно, а у нас все заложено-перезаложено было. И никаких больше родственников. И отца убили в назидание другим: вот, что с вами будет, если не вернете долги — такой это сигнал. Потом за мать взялись, и она забыла о том, что у нее дети остались. Сломалась, не выдержала, и… я со школы пришел, а мамы не было. Ждал сначала, но проверил верхнюю одежду — вся на месте, а зимой без пальто далеко не уйдешь! Постучал к ней, думал, что спит, приболела. А она… а она повесилась.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍О Боже!

Не знаю, что сказать.

Все будет хорошо? Они в лучшем мире?

Жестоко с Андреем жизнь обошлась. Хочется расплакаться от глупой женской жалости, которую мужчины ненавидят, но… не стоит.

Просто буду рядом.

— Я нашел их — тех, кто у отца деньги вымогал. Тех, кто к ростовщикам вынудил отправиться, и заложить все имущество. И теперь не знаю, что мне делать, — Андрей внимательно глядит на меня, словно и правда просит совет, просит направить его. — Я их ненавижу! А они даже не сообразили, кто я и чей сын. Забыли, что мою семью погубили, а ведь в газетах писали об этом. Плевать им на других, не думаю, что только моя семья пострадала. И я хочу отомстить, так имею ли я на это право?

Андрей

— Думаю, месть — это справ… — начинает Марина, но я перебиваю ее.

— Мне нужно подумать. Хорошенько подумать, — говорю спокойно, спокойствия этого не чувствуя.

Марина ведь поймет все потом, и будет винить меня еще и за то, что вынудил ее ответить, что да! Что имею право на месть! Она ведь не знает ничего, совсем ничего не знает…

Или Марина сможет меня понять?

Плюнуть бы на Эдика с Марианной, забыть, но как такое забудешь? Не предательство ли это будет по отношению к родителям?

Но Марине делать больно не хочется! Она одна ни в чем и не виновата!

Надо подумать!

— А те ростовщики? — интересуется Марина, вырисовывая какие-то загадочные знаки на моем животе.

Заклинания чертит? Или девичьи цветочки-лепесточки? Положила на меня руку, с которой подмигивает мне татуировка-мультяшка. Смешная…

— Они свое получили, — отвечаю я, решая не рассказывать подробности.

Отец зря пошел к ним. Все знают, что ростовщики — последнее дело, когда дальше — смерть. И долги им нужно отдавать вовремя и с большими процентами, иначе… иначе вас найдут в подвале собственного дома изуродованным. Как моего отца. К тому времени, как я вернулся из армии, одного из ростовщиков убили, а его напарником занялся я. В лесу места, и правда, всем хватает.

Но начали все они — Эдуард и Марианна.

… Выхожу из нашей с Олегом комнаты. Брат уже не такой маленький, но боится спать без ночника, и это раздражает. Мне нужна темнота, но Олег ведь младший, а о младших нужно заботиться. Так говорят папа с мамой.

Впрочем, в последнее время они мало о нас думают, и говорят с нами мало.

Мама очень сильно похудела и постоянно плачет. «Мама болеет, не тревожь ее» — попросил меня отец, и я не тревожу, но тревожусь.

Отец взвинченный, нервный. Раньше мы и зимой выбирались на охоту и рыбалку, а теперь дома сидим. Вернее, дома сижу я, а отец работает даже ночами.

А сегодня мы с мамой были в ломбарде. «Прости, милый! Я знаю, что это кольцо я обещала отдать тебе, чтобы ты подарил его своей невесте, когда найдешь хорошую девушку, но… возможно, получится его выкупить! Выше нос!» — сказала мне мама.