а остальные не смогли решить, кто же наденет корону. Да, боги милостивые! Она и так должна принадлежать Кадоганам, никого ближе к престолу не осталось. Но нет, всем было не до того, всё рушилось. Подсуетились колдуны, паладины превратились в сборище вчерашних пастухов, чтоб им пусто было. Всё перевернулось, не могли мы предъявить свои претензии, не оправились ещё от потерь. Пришлось уступить, дать народу ощутить, будто он что-то решает. Но так не может продолжаться вечно, всё должно вернуться на круги своя. Мы снова сильны, богаты, влиятельны. Так чего ждать? Но нам нужен символ, причина, основание...

— Ага, и что может быть лучше, чем заявить, что в ваших жилах течёт императорская кровь?

— Именно. Видишь, ты и сама прекрасно всё понимаешь.

— И как вы собираетесь доказывать, что это не брехня, что кровь этой девчонки действительно чего-то стоит?

— Майрон взял образец её волос. Сравнил со святыней из главного храма Азара. Мощи не соврут. Каждый усомнившийся магик сможет лично во всём убедиться. Но это не важно, просто страховка, у нас и так есть поддержка почти всех ключевых фигур. На самом деле, одной её внешности вполне бы хватило. Так что следует порадоваться, что отец под видом наследницы императорской крови не притащил мне потомственную доярку.

— О, да, я безумно рада. Видишь улыбку?

— Ну, что ты, перестань. Между нами ничего не изменится.

Судя по шелесту платья и чмокающим, посасывающим звукам, эти двое соединились в страстном поцелуе. Укола ревности я не ощутила, скорее неловкость и почти собралась незаметно свалить, но мой жених оторвался от губ своей возлюбленной и попросил:

— И пожалуйста, Гордана, больше никаких сюрпризов, хорошо? Отец всё равно не упустит шанса женить меня на бриарейке — этой или другой. Повезло, что цветы первой понюхала её подруга. Не пытайся снова, договорились?

— Ты тоже собираешься читать мне нотации? — возмутилась моя несостоявшаяся убивица. — С меня и Брадена хватит, — она говорила с таким пренебрежительным спокойствием, будто её отругали за украденное из соседского сада яблоко.

— Просто пообещай, — настаивал Гальтон.

— Ох, да будет тебе... — прыснула она. — Не трону я эту моль, пусть живёт. Но если узнаю, что ты к ней проникся...

— Не говори глупостей, — судя по звуку, наследник герцога скривился, — в моём сердце нет места ни для кого, кроме тебя.

Снова мерзкие отзвуки лобызания.

На сей раз я действительно отступила и на ватных ногах побрела прочь по коридору, чтобы добраться до выделенной мне спальни другим путём.

Подслушивать нехорошо. Подслушивать вредно...

Глава 17

Его рука, затянутая в белую перчатку, опустилась на мою талию. Моя, в чёрных кружевах, легла на его плечо. Гувернантка учила меня вальсу, но это было слишком давно, и никакой практики с тех пор со мной не случалось: на ярмарках такого не танцуют, да и не любительница я шумных мероприятий. Книги гораздо лучше.

Мы стали медленно двигаться, шаг назад — шаг вперёд, а для него наоборот. Почти стихи, блин! Начались повороты, он кружил меня, заложив вторую руку за спину, а я поводила свободной кистью: сейчас она пустовала, поскольку тяжёлая плотная ткань моего наряда не подходит, чтобы её прихватывали изящным жестом. Вот на свадебном платье хватает газа, чтобы изображать лебединое крылышко.

Примерка и подгонка завершились буквально полчаса назад, я даже не успела перевести дух и попить чаю, как меня уже отправили кружиться по отполированному паркету бального зала.

И теперь, порхая невесомыми шагами, я старалась не сбиться с ритма.

Раз-два-три, два-два-три, три-два-три, четыре-два-три...

Каблуки отрывались от пола и спускались обратно.

— Держи подбородок, колени мягче, — наставлял партнёр.

Восемь-два-три... Раз-два-три...

Звучала торжественно-романтическая мелодия — оркестр на репетицию созвали в полном составе, так что приватностью наше общение не отличалось. Хуже всего, что и без зрителей не обошлось: на софе и табуретах с камковой обивкой восседали благородные дамы, помахивая веерами — не удивлюсь, если некоторые резаны из слоновой кости, хотя сами слоны полностью вымерли.

Мне совершенно не нравилось внимание этих особ. Мне не хотелось, чтобы мои недостаточно тренированные движения оценивали. Не хотелось, чтобы они шушукались о моём происхождении, а потом изображали вежливые улыбки.

Но больше всего мне не нравилось, что за каждым нашим па наблюдают каре-зелёные глаза кобры, которая пыталась меня убить. А ещё... даже не знаю... Было нечто обидное в том, что тебя хотели отправить на тот свет вовсе не по политическим причинам, а из ревности.

Первое как-то солиднее, что ли.

— И не забывай улыбаться, — с холодной пустотой сообщил жених.

Находясь друг к другу настолько близко, мы всё же сохраняли подобающих зазор, который старательно поддерживали не только в силу требований хореографии. От младшего Кадогана пахло великолепным парфюмом; ни единый волосок не выбивался из идеально зачёсанных волос; брадобрей отполировал его подбородок не хуже, чем полотёры паркет; и даже красная лента в туго переплетённой косице не выпадала из композиции, поскольку отвороты сюртука имели тот же цвет.

— Через три дня, когда подтянутся все гости, состоится охота, — сообщили жёсткие губы Гальтона, а глаза даже не сочли нужным опуститься к моим. — Надеюсь, в седле ты держишься лучше, чем танцуешь.

— Кто же тебе сказал, что я вообще