Однако в трубке продолжают:

– Мы с Клэем на полпути туда. Возвращаться нет смысла. Клэй нашел отличный номер в отеле. Ты ведь справишься без меня?

Я обескуражена настолько, что киваю, не успев сообразить, что мама меня не видит.

– Конечно, мама, я справлюсь. Надеюсь, отель тебе понравится.

Я едва не предлагаю ей задержаться еще на ночь, если захочется, но потом решаю, что выйдет подозрительно пылко. Итак, мамы не будет. Целую ночь. Клэй и его непонятная программа затянули ее в отличный номер в отеле. Только об этом я думать не стану. Думаю я лишь о «целой ночи». Поэтому без промедлений набираю номер Джейса.

– Сэм! – Я слышу в его голосе улыбку. – Я ушел из магазина десять минут назад. У тебя уже проблемы с занятиями?

– Моя мама сегодня домой не приедет. Вообще не приедет.

Возникает пауза, и я волнуюсь. Неужели нужно повторять? Разжевать и в рот положить: «Хочешь прийти с ночевой?» Нам же не шесть лет!

– Твоя мама вообще не приедет? – переспрашивает Джейс.

– Вот именно.

– Так, может, тебе нужна помощь в битве с невероятно сложными задачами?

– Еще как нужна.

– Окно или дверь?

– Я сейчас окно открою.

* * *

Я расплетаю косу и расчесываю волосы. Их нужно срочно подстричь, а то отросли до поясницы и после бассейна сохнут целую вечность. Почему я сейчас об этом думаю? Наверное, нервничаю. Стараюсь не накручивать себя, но если мы с Джейсом не столкнемся лбами – проблематично по техническим причинам, – нужно все как-то организовать, то есть слегка себя накрутить. Я слышу стук, подхожу к окну и, прежде чем открыть, кладу ладонь на ладонь Джейса, но с другой стороны стекла.

Джейс принес спальный мешок, большой, зеленый, такие в походы берут. Я вопросительно на него смотрю.

Джейс перехватывает мой взгляд и краснеет:

– Я сказал родителям, что помогу тебе с учебой, потом мы посмотрим кино, и, если будет слишком поздно, я переночую у вас, лягу на полу в гостиной.

– И что они ответили?

– Мама сказала: «Счастливо, милый!», а папа молча посмотрел.

– Неловко вышло?

– Игра стоит свеч.

Джейс медленно подходит ко мне, впивается в меня взглядом, обнимает за талию.

– Ну, поможешь мне с учебой? – предлагаю я как ни в чем не бывало.

Большие пальцы Джейса скользят по мочкам моих ушей, касаются впадин под ними. Его лицо в нескольких дюймах от моего.

– Конечно. Я уже тебя изучаю. – Парень обводит меня взглядом и снова смотрит в глаза. – Зрачки у тебя голубые с золотыми крапинками. – Джейс касается губами одного моего века, потом другого. – А ресницы не белые, а коричневые. А еще… – Он отступает на шаг и улыбается. – Ты уже краснеешь. Вот здесь… – Он целует меня в шею, там где бьется пульс. – И, наверное, здесь… – Большим пальцем он касается моей груди, и даже через футболку я чувствую его тепло.

В кино, когда пара готова заняться любовью, одежда просто тает, золотые, красиво подсвеченные тела движутся под звуки саундтрека. В жизни немного иначе. Джейс стягивает футболку, возится с пряжкой ремня, а я скачу по комнате, скидывая носки, и гадаю, как это неэротично. В кино ни у кого носков нет. Джейс снимает джинсы, мелочь высыпается у него из карманов и гремит по полу.

– Прости! – бормочет он, и мы оба замираем, хотя услышать шум некому.

В кино никто не стесняется, никто не жалеет, что не почистил зубы. В кино все прекрасно срежиссировано, аккорды саундтрека становятся все драматичнее.

В кино, когда парень и девушка наконец раздеты и он притягивает ее к себе, они не стукаются зубами, не смущаются, не смеются, не начинают все заново.

Но правда и то, что в ни в одном кино эти сцены и вполовину не так прекрасны, как у нас с Джейсом.

Я делаю глубокий вдох – рука Джейса скользит вниз по моим бедрам. Я касаюсь его кожи – здесь, здесь, здесь, – и у меня мурашки по телу, Джейс притягивает меня к себе, и мы погружаемся в поцелуй, как в морскую пучину. Потом отстраняемся, и я ногами обвиваю ему бедра. В уголках глаз у Джейса появляются морщинки. Он сжимает мне ягодицы и несет меня на кровать. Я соскальзываю с него и ложусь на бок. Джейс садится рядом, тянет руку и касается моей груди. Я тянусь к его и чувствую, как бешено бьется его сердце.

– Ты волнуешься? – шепотом спрашиваю я. – Со стороны кажется, что нет.

– Я волнуюсь, что тебе сначала будет больно. По-моему, так несправедливо.

– Ничего, я об этом не беспокоюсь. Иди ко мне!

Джейс встает, берет свои джинсы, вынимает один из презервативов, которые мы вместе купили, и кладет на ладонь.

– Совершенно не волнуюсь. – Он кивком показывает на свои дрожащие пальцы.

– Как эти называются? – спрашиваю я.

– Даже не знаю. Я просто взял несколько, прежде чем сюда прийти. – Мы склоняемся над фольговым квадратиком. – «Рамзес».

– Да что с этими названиями? – недоумеваю я, а Джейс осторожно вскрывает упаковку. – В Древнем Египте разбирались в контрацепции? Или почему «Троя»? Разве троянцы не знамениты как побежденные? Почему бы не назвать марку «Македония», ведь македонцы же победили. Понимаю, «Македонцы» звучит не так здорово, но…

Джейс подносит мне к губам два пальца:

– Т-ш, Саманта! Не волнуйся. Можно не… Можно просто…

– Но я хочу. Хочу! – Глубокий вдох, и я тянусь за презервативом. – Помочь тебе… надеть его?

– Ну, давай. – Джейс заливается краской.

Вот мы оба лежим на кровати абсолютно голые. От одного вида его тела в свете луны у меня сжимается горло.

– Ничего себе! – шепчу я.

– Это я должен говорить, – шепчет в ответ Джейс, кладет мне на щеку ладонь и внимательно смотрит в глаза.

Моя ладонь ложится поверх ладони Джейса, и я киваю. Секунду спустя Джейс лежит сверху, и мое тело раскрывается навстречу ему.

Да, сперва немного больно. Я думала, боли не будет, ведь это Джейс. Но боль есть, но не резкая и не мучительная. Скорее колющая, что-то лопается, а потом, когда Джейс заполняет меня, ноет.

Я сильно закусываю нижнюю губу и открываю глаза. Джейс тоже кусает губы и смотрит на меня с такой тревогой, что в сердце у меня тают последние сомнения.

– Ты как, ничего?

Я киваю и притягиваю его еще ближе.

– Сейчас будет приятно, – обещает Джейс, целует меня и начинает ритмично двигаться.

Мое тело подхватывает ритм, неохотно отпускает Джейса и радуется его возвращению.

Разумеется, на следующий день в «Завтраке на палубу!» от меня толку нет. Слава богу, сегодня не мой день работать спасательницей. Если я не помню, какой вид яичницы любят завсегдатаи кафе, если бесцельно смотрю на кофеварку, если улыбаюсь без остановки, то хоть не подвергаю опасности чужие жизни.