Впрочем, при более неудачных обстоятельствах они могли бы обойтись морячкам еще дороже.

Очень уж торопился давешний фельдшер со скорой. К тому же духота, жара, год солнечной активности. В общем, неправильно медик смерть констатировал, напрасно акт о смерти составил. А Федя, таксистом побитый, в овраге отлежался, алкогольная отрава из него на кладбище выветрилась… И к вечеру вернулся он в гостиницу живой и невредимый.

Колян ему все-таки обрадовался. Но потом. Попозже. Когда отошел от испуга.

А еще позже — надолго в тоску впал. Вспомнил, как пристраивал друга Федю по моргам, как в крематорий его вез… Упорство — хорошая черта. Но, если вдуматься — уж больно много ответственности налагает на человека.

Лубянская площадь, магазин «Детский мир»

Странные слухи ходили о знаменитом на весь Советский Союз столичном магазине «Детский мир».

Это был единственный в стране магазин, который почему-то строили метростроевцы.[10]

Величественное здание, самый большой по тем временам универмаг в Европе занимал ни много ни мало — целый городской квартал, вписанный в границы нынешних Лубянской площади, Театрального проезда, улиц Рождественка и Пушечная.

Когда-то здесь находились торговые ряды и здание Лубянского пассажа.

Советские строители отчасти воспользовались наследием старины: магазин возвели на месте прежних фундаментов и сводчатых подвалов пассажа — над станцией метро глубокого залегания «Дзержинская» (сейчас — «Лубянка»).

И, подчеркивая особый столичный шик, это был единственный магазин в стране со своим отдельным входом в метро.

Магазин построили в рекордно короткие три года, впервые открыв его для публики 6 июня 1957 года.

Московские старожилы удивлялись соседству радостного «Детского мира» со зловещей Лубянкой (так именовали главное здание КГБ). Соседство и впрямь выглядело дико.

Дети же, входя в волшебное царство игрушек, ни о чем таком не задумывались. «Детский мир» был для них настоящей Страной Чудес, фантастическим миром счастливого детства.

Те, кто побывал там ребенком, надолго запомнили восхищение и страстный азарт приобретателя: «Неужели ЭТО может быть моим? Неужели ЭТО вообще МОЖЕТ БЫТЬ?!»

Весь нижний этаж — ярко украшенный внутренний световой дворик на месте бывшего пассажа — был заполнен игрушками. Был там громадный плюшевый медведь в человеческий рост, потрясающей красоты фарфоровые куклы, макеты кораблей и автомобили, огни и гирлянды, музыка и карусель…

У любого ребенка разбегались глаза и перехватывало дыхание при виде такого чуда. Да и родители, потрясенные сказочным изобилием, замирали от восторга.

Советские люди не были избалованы потребительским счастьем. Многие все еще недоедали, привыкнув к экономии на грани голода в войну и послевоенное время.

«Детский мир» сделался столичной диковиной — сюда, как в тайную пещеру Али-Бабы, жаждали заглянуть все советские люди, приезжавшие в Москву со всех концов СССР. Сходить в «Детский мир» и полюбоваться на его сокровища — это было настоящее приключение, путешествие в сказку.

Но не у всех сказок счастливый финал.

* * *

Николай Филимонович Репнин попал в «Детский мир» впервые в возрасте двух с половиною лет, в феврале 1963 года, вместе с мамой и сестрой Катей. Катя была старше брата всего лишь на четыре года, но в их положении имелась существенная разница: сестра разговаривала, как взрослая, почти не делая ошибок, а маленький Коленька все еще обходился двусложным «гульканьем» и отчаянными жестами — особенно когда сердился, чувствуя, что большие его не понимают.

Они приехали в «Детский мир» из подмосковной Балашихи, потому что приближался Катин день рождения.

Мама обещала купить ей к этому дню черные лаковые туфельки — такое чудо привозили в Союз из Чехословакии и продавали только здесь.

Если повезет, если туфельки будут, и подойдет размер, и хватит денег, и они отстоят очередь, где заняли место два часа назад — у Кати будут такие туфельки. И вся школа будет любоваться обновкой и завидовать ей!

Катя думала о лаковых туфельках из искусственной кожи с куда большим волнением, чем Золушка о хрустальных башмачках. Ведь у Золушки был еще принц, фея, карета и масса других вещей, о которых она могла подумать или помечтать.

А у Кати мечта была только одна: заветные туфельки.

И ради них она была готова страдать — стоять в очереди вместе с мамой. В очереди, которая винтом вилась по лестнице с первого до третьего этажа, и конца которой не было видно.

Каждые полчаса в очереди проводили перекличку. На ладонях писали номера и, если кто-то отлучался, номера переписывали: таким образом, несколько счастливчиков продвигались на пару ступенек вверх, в жар и духоту верхнего этажа…

Маленький Коля скоро утомился и стал проситься на руки к матери. Мама, раскрасневшаяся, с растрепавшимся на затылке узлом темных волос, стояла и придерживала ногой тяжелые сумки с покупками, которые она опустила на выщербленные ступеньки лестницы. Мимо очереди протискивались люди, пробираясь в другие отделы на верхних этажах магазина. Маму и Катю толкали, и сумки все время приходилось подхватывать еще и руками, чтобы никто не спихнул их нечаянно с лестницы.

Коля ныл, мама вздыхала и пыталась разговорами отвлечь сына, а Катя терпела, стиснув зубы и молча глядя перед собой.

Прошел час. Они подвинулись только на один лестничный пролет, застряв на марше между первым и вторым этажами.

С того места, где они теперь стояли, открывался вид вниз на огромный зал с игрушками.

Мама взяла Колю на руки и, чтобы развлечь его, стала показывать:

— Смотри, какой мишка! А вон, гляди, самолетик!

Это было опрометчиво: Коленька тут же захотел увидеть игрушечные чудеса поближе. Он смертельно скучал в очереди, ему давно не терпелось заняться настоящим делом: побегать, попрыгать, подергать за лапу медведя, залезть на карусель. Он хныкал и вертелся у мамы на руках.

— Ох, детишки маются, — неопределенно посочувствовала маме какая-то тетка в мужском пиджаке. — Погулять бы им!

— Катюш, может, пройдетесь с Коленькой? — предложила мама. Она устала держать сына на руках, но еще больше ей было жалко детей. Стоять столько времени на ногах для малышей — не шутка!