быстро ввел его в курс дела, опустив определенные мелкие — но существенные — детали. Потом все вместе они пошли к Эспозито в офис против бурного потока прущих навстречу японских туристов.

Над высоким сводчатым входом в казармы д'Агоста впервые с приезда увидел итальянский флаг — полотнище вяло повисло в безжизненном воздухе. По коридору с анфиладой колонн они попали во внутренний дворик. Некогда прекрасный, он был забит фургонами и легковыми автомобилями так плотно и с такой геометрической точностью, что казалось, будто ни одна из машин не сможет выехать. Из раскрытых окон доносились многократно усиленные и искаженные замкнутым пространством голоса, перезвон телефонов и хлопанье дверьми.

Дальше был еще один коридор с колоннами, статуей святого и фресками на религиозную тему, которые успели порядком осыпаться. По массивной каменной лестнице полковник вывел посетителей в муравейник из кабинетов-клетушек, на которые разбили зал с колоннами.

— Наша caserma, — пояснял на ходу Эспозито, — это бывший монастырь при церкви Оньисанти. Вон та большая комната — секретарское бюро, а за ним, — он махнул рукой в сторону мощных дубовых дверей, — рабочие кабинеты офицеров, обустроенные в бывших монашеских кельях.

В конце коридора их ожидало восхождение по лестничному пролету, а наверху — дверь. Наверное, раньше здесь был тайный ход, решил д'Агоста, когда увидел за ней винтовую лестницу. Взойдя по узким ступенькам, Эспозито повел гостей через комнаты, заполненные людьми, а еще — запахом плесени и перегревшихся факсов. Внезапно полковник остановился у маленькой грязной двери, с одним только номером. Улыбнувшись, карабинер толкнул ее и сделал приглашающий жест.

Залитая светом комната оканчивалась застекленной лоджией. Инстинктивно подойдя к ней, д'Агоста залюбовался видом на южную часть Флоренции, на реку Арно.

И отсюда, сверху, город наконец предстал таким, каким его и хотелось видеть: городом куполов, башен, черепичных крыш, площадей и садов, окруженным крутыми холмами, на которых среди зелени, будто в сказке, высились замки. Мост Понте-Веккьо, дворец Питти, сады Боболи, церковь Сан-Фредьяно в Кастелло, а дальше — холм Беллосгуардо… Д'Агоста не сразу смог оторваться, чтобы осмотреть уже сам кабинет.

Большое открытое помещение занимали столы красного дерева. Поражала напольная мозаика из цветного мрамора, за столетия отполированная тысячами ног. А с гигантских портретов на аккуратно оштукатуренных стенах на гостей взирали старики в латах.

— Добро пожаловать в «Нуклео инвестигато», элитный отдел карабинеров, которым я и командую. Мы расследуем самые серьезные преступления. — Эспозито искоса взглянул на д'Агосту. — Первый раз в Италии, сержант?

— Да.

— И как вам здесь?

— Не совсем… Не совсем то, чего я ожидал.

В глазах Эспозито промелькнули едва заметные веселые огоньки. Он окинул рукой горизонт:

— Но ведь прекрасно?

— Отсюда, сверху, — да.

— Флорентийцы… — закатил глаза полковник. — Они живут прошлым. Думают, дали миру все самое прекрасное: живопись, науку, музыку, литературу, — и с них хватит. Мол, зачем делать что-то еще?! Флорентийцы почивают на лаврах вот уже четыре сотни лет, а ведь там, где я вырос, говорят: «Nun cagna 'a via vecchia p' a nova, ca saie chello che lasse, nun saie chello ca trouve».

— «Живя прошлым, познаешь только то, что утратил, и теряешь то, что еще не нашел»?

Эспозито замер. Затем улыбнулся:

— Ваша семья из Неаполя?

Д'Агоста кивнул.

— Замечательно. И вы, значит, говорите на неаполитанском?

— Как выяснилось.

— Знакомая ситуация! — рассмеялся Эспозито. — Вам повезло, сержант, вы говорите на прекрасном древнем языке, который больше не изучают в школах. Итальянский может выучить любой, однако мало кто говорит на neapolitano. Я сам — неаполитанец. Работать в Неаполе невозможно, но для жизни лучше места не сыщешь.

— Si suonne Napele viato a tte, — сказал д'Агоста, еще больше изумив Эспозито.

— «Благословенен будь тот, кому снится Неаполь»? Какая замечательная поговорка. Даже я не слышал ее.

— Так шептала мне на ухо бабушка, укладывая меня спать.

— И вам снился Неаполь?

— Иногда я видел во сне город и думал, что это Неаполь. Хотя на самом деле, наверное, игра воображения, ведь я ни разу там не был.

— И не надо. Живите с тем сном — такие образы куда прекраснее. — Полковник обратился к Пендергасту: — А теперь, как говорят у вас, в Америке, к делу.

Он отвел фэбээровца и д'Агосту в дальний угол, где вокруг каменного столика были расставлены диванчики и стулья.

— Caffu per noi, per favore, — помахал рукой Эспозито.

Появилась женщина, неся на подносе крохотные чашечки эспрессо. Полковник опрокинул в рот первую и так же быстро расправился со второй. Затем достал пачку сигарет и предложил гостям.

— А, ведь вы, американцы, не курите! — вспомнил он и закурил сам. — Сегодня утром между семью и восемью часами я ответил на шестнадцать телефонных звонков: один из американского посольства в Риме, пять из американского консульства на Лунгарно[89], один из министерства иностранных дел США, два из «Нью-Йорк таймс», один из «Вашингтон пост», один из китайского посольства в Риме и пять от различных типов из компании мистера Балларда. — Глаза карабинера зажглись. — По всему выходит, мистер Баллард был очень важной персоной.

— Вы знали его?

— Я слышал о нем. — Полковник затянулся и выдохнул. — У моих коллег из polizia уже есть на него досье, которое они, естественно, попридержат в секрете.

— Я мог бы обеспечить вас подробной информацией по Балларду, но поверьте, эти сведения лишь собьют вас с толку, как и меня вначале.

За спиной у полковника зашептались двое сотрудников.

— Basta' cu sti fessarie! — развернулся он к ним. — Mettiteve a fatica! Maronna meja, chist' so propri' sciem!

— Я понял, — подавил смех д'Агоста.

— А я — нет, — заметил ему Пендергаст.

— Это неаполитанский. Полковник сказал тем двоим: «Хватит трепаться, идите работать».

— Мои люди глупы и суеверны. Половина верит, что убийство — дело рук дьявола, другая половина списывает его на тайное общество. Флорентийская знать обожала такие забавы. — Затяжка, выдох. — Сдается мне, мистер Пендергаст, случай дикий.

— Только наш дикарь чрезвычайно серьезен и хладнокровен.

— И все это — chest e 'na scena ro diavulo, а? Ну, будет. Мои люди могли напугаться до полусмерти, но вы-то — нет?

— Не сомневайтесь. Все эти смерти явно кому-то на руку.

— Вижу, у вас имеется версия. Уж будьте любезны, просветите меня. — Упершись локтями в колени, полковник подался вперед. — Ведь я оказал услугу вам — и услугу немалую, — не упомянув вас в отчете. Иначе заполнять бы вам бумаги до самого Рождества.

— Я благодарен, — сказал Пендергаст. — Но пока могу рассказать немногим больше того, что поведал вчера. Мы расследуем две загадочные смерти, произошедшие в штате Нью-Йорк. Локк Баллард был нашим подозреваемым.