Он занимался чрезвычайно сомнительными делами; однако вышло так, что его постигла участь двоих его предшественников.

— Понимаю. У вас есть какие-нибудь идеи, догадки?

— Я предпочел бы не отвечать на ваш вопрос. А если бы и ответил, вы бы мне не поверили.

— Va be'. Ладно, и что же дальше? — Эспозито откинулся назад и залпом осушил третью чашку, словно русский — рюмку водки.

— Я бы хотел, чтобы вы навели справки относительно всех смертей в Италии, когда тела были сожжены полностью или частично.

— Услуга, — улыбнулся Эспозито. — Еще одна… Здесь, в Италии, мы исповедуем принцип взаимопомощи. Любопытно бы знать, мистер Пендергаст, что вы сделаете для меня?

— Синьор полковник, заверяю вас: рано или поздно долг я верну.

Эспозито некоторое время смотрел на него, затем, погасив сигарету, промолвил:

— Значит, сожженные трупы в Италии… На юге это половина всех убийств. Мафия, каморра[90], коза ностра, сардинцы… для них сжигать тела убитых — освященная веками традиция.

— Убийства, связанные с организованной преступностью, бытовые убийства исключаем сразу же. Отбросить можно и те, где убийца уличен. Искать нужно человека, изолированного от общества, возможно, старика, живущего в сельской местности.

Д'Агоста уставился на Пендергаста. К чему он клонит? Глаза агента горели напряженно и ярко. Напарник, как всегда, напал на след, а делиться соображениями ни с кем и не думал.

— Это существенно сужает круг поиска, — признал Эспозито. — Сейчас же озадачу кого-нибудь. Понадобится день или два — мы все же не ФБР, компьютеров у нас не так много.

— Чрезвычайно признателен. — Пендергаст встал и пожал полковнику руку.

Карабинер подался вперед:

— Quann' ce diavulo t'accarezza, vo'll'anema.

Уже снаружи, на солнце Пендергаст попросил д'Агосту:

— Чувствую, мне снова не обойтись без перевода.

— Старая неаполитанская пословица, — ухмыльнулся д'Агоста. — «Ласки дьявола выдержит только сильное сердце».

— Верно подмечено, — вздохнул Пендергаст. — Какой чудесный день! Может, осмотрим достопримечательности?

— Что вы задумали?

— Я слышал, Кремона восхитительна в это время года.

Глава 61

Д'Агоста с Пендергастом вышли на широкую площадь перед железнодорожной станцией Кремоны. Близился полдень, пригревало солнце, и ветер шевелил листья деревьев. Пендергаст направился в лабиринт узких улочек, из которого старый город вырастал, будто праздничный букет средневековых краснокирпичных зданий. Фэбээровец быстро шагал по проспекту Гарибальди, и полы черного пиджака трепетали на ветру, словно крылья.

Покорно вздохнув, д'Агоста поспешил следом. Пендергаст даже не думал сверяться с путеводителем. В поезде он почти всю дорогу рассказывал о мраморных каменоломнях в Карраре: мол, по воле судьбы вышло так, что крупнейшее в мире месторождение белого мрамора находится всего в нескольких десятках миль вниз по реке от родины Ренессанса; флорентийские скульпторы могли выбирать не только между зеленым и черным цветами материала для творчества. Однако стоило д'Агосте заикнуться, почему Пендергаст выбрал именно достопримечательности Кремоны, напарник ловко ушел от ответа.

— Ну а дальше-то что? — пробурчал д'Агоста чуть грубее, чем собирался.

— Выпьем кофе. — Пендергаст подошел к стойке уличного кафе. — Due caffe, per favore.

— С каких пор вы полюбили кофе? Я думал, вы поклонник зеленого чая.

— Обычно — да. Но Рим или Кремона — случай особый…

Подали кофе — в обычных маленьких чашечках для эспрессо. Пендергаст взболтал свою порцию и махом выпил на итальянский манер. Д'Агоста же смаковал напиток, стараясь поймать взгляд напарника.

— Дорогой Винсент, не сочтите, что я навеваю мистический флер. Просто иногда полицейская работа не терпит обсуждения версий. Они могут начать жить собственной жизнью; ты словно надеваешь розовые очки и видишь правду там, где в реальности — ложь. Вот потому-то я не решаюсь обсуждать версии заранее, особенно с теми, чье мнение я глубоко уважаю, например, с вами. Сначала я хочу добыть факты. Видите, я даже не спрашиваю, есть ли версии у вас.

— Так у меня их и нет.

— О, к вечеру их у вас будет хоть отбавляй! — Пендергаст положил на стойку монетку в два евро. — Первая остановка — палаццо Коммунале, блестящий образчик средневековой архитектуры. Там есть замечательные мраморные каминные полки работы Педони.

— Н-да, увидеть полки Педони — и умереть.

Пендергаст улыбнулся.

Через десять минут они вышли на центральную площадь, над которой возвышалась башня огромного собора.

Пендергаст указал на строение:

— Говорят, это высочайшая средневековая башня в Италии. Ее возвели в тринадцатом веке, а высотой она равна тридцатитрехэтажному небоскребу.

— С ума сойти.

— А вот и палаццо Комунале. — Напарники вошли в большой кирпичный дворец без украшений, поднялись по лестнице и попали в пустую маленькую комнату. Яркий, как на киноплощадке, свет давала венецианская люстра невероятных размеров. Прямо под ней покоился стеклянный ящик, у которого дежурил вооруженный охранник.

Под стеклом д'Агоста увидел шесть скрипок.

— Ага, — произнес Пендергаст. — Вот и Салетта-деи-Виолини.

— Скрипки?

— Перед нами история скрипки. А заодно и история музыки в миниатюре.

— Вон оно что, — произнес д'Агоста, и в его голос закралась нотка сарказма. Пендергаст просто не в состоянии сразу перейти к сути дела.

— Первая изготовлена Андреа Амати в тысяча пятьсот шестьдесят шестом году. Кстати, скрипка, на которой играет Констанс, тоже работы Амати, только много хуже по качеству. Те две, что рядом, сделаны сыновьями мастера, а вон та — его внуком. Следующая создана Джузеппе Гварнери в тысяча шестьсот восемьдесят девятом году. — Пендергаст сделал паузу. — А вон та, последняя, изготовлена Антонио Страдивари в тысяча семьсот пятнадцатом году.

— Я про него фильм видел.

— Страдивари — знаменитейший мастер. Он изобрел современную скрипку и за всю жизнь сделал одиннадцать сотен инструментов, из которых уцелело чуть более полутысячи. И хоть шедеврами считаются все скрипки мастера, был период, когда он создавал инструменты исключительные по своему звучанию. Этот период называют золотым.

— Ясно.

— Имя Страдивари окутано тайной. По сей день никто не разгадал секрет его совершенной скрипки. Свои методы и формулы маэстро хранил в уме и никогда не записывал. Бесценные секреты ремесла он передал сыновьям, которым оставил и мастерскую, но когда они умерли, тайна ушла вместе с ними в могилу. С тех пор скрипки Страдивари многократно пытались скопировать, находились ученые, стремившиеся воссоздать тайные формулы… Увы, они так и остались загадкой.

— А скрипки, наверное, стоят кучу бабок.

— Не так давно хорошую скрипку Страдивари можно было купить за пятьдесят — сто тысяч долларов. Однако переобогащение разрушило скрипичный рынок, и теперь за Страдивари высочайшего качества придется выложить десять миллионов, а то и больше.

— Ни хрена себе!

— Лучшие из инструментов Страдивари вообще бесценны, особенно те, что он изготовил в золотой период, на пике мастерства. Нам под силу отправить экспедицию на Марс, построить машину, которая