Он ходил, ходил, чувствуя, как постепенно все больше и больше согревается тело, отпускает внутренний холод и оттаивает ледышка в животе – и думал, думал…

Итак. У нас есть отправная точка.

Все, конечно, хреново, но имеется кое-что обнадеживающее – у Казарина были некие свои серьезные преференции, о которых ни сном ни духом не знали и не могли догадываться похитители.

Первое – он был акробатом, настоящим акробатом, рожденным в цирковых «опилках», и умел то, что недоступно большинству людей на земле – слышать и чувствовать свое тело, управлять им и выполнять непростые трюки.

Второе – он знал чеченский язык. Понимал и даже мог немного разговаривать на нем. В их цирке выступала в джигитовке чеченская семья известных артистов Бакировых. И с младшим из них, своим ровесником Русланом, Даниил дружил сколько себя помнил. Чего они только не прошли вместе – мама дорогая! Но, собственно, не о том речь. Даня даже не помнил, как и когда научился чеченской речи, просто спрашивал у друга, что значит то или иное слово, пробовал с ним общаться на его языке и как-то незаметно стал его понимать и говорить по-чеченски.

Понятное дело, что ему давно не приходилось практиковаться в этом языке, да и знал он его на самом бытовом уровне, но и этого вполне хватило, чтобы Казарин понял все, о чем говорили в машине его похитители. Понял. Осмыслил и запомнил.

В-третьих, никто из его друзей, знакомых и даже родственников до конца не знал и не понимал всей дерзновенности его характера. Только Клео. Только она чувствовала Даниила абсолютно и чуть больше других Ритуля. Но порой он и сам не знал до конца, на что способен. Когда приперли к стенке, он сделает все, что угодно, но только не покорно сдастся!

На арене Даниил Казарин – за жизнь! И это очень весомое три!

И самое главное – Наденька Петрова! И это не четыре – это, пожалуй, гораздо больше! Потому что именно в эту ночь Казарин понял то, что она тогда ему сказала:

– …Ты не представляешь, что сейчас теряешь!

– Представляю, – ответил он. Шел вдоль стены и шептал: – Теперь представляю…

Потому что даже здесь, сейчас, сквозь затхлый запах сырой земли, перемешанной с запахом крови и пота, он чувствовал ее аромат, помнил пальцами ощущение ее бархатистой кожи и видел перед собой эти колдовские глаза, наполненные слезами, глядевшие на него с сожалением и любовью! И это, черт возьми, больше, чем простая мотивация, это жизненная, физическая потребность – выжить, найти ее и попросить прощения! И заграбастать в объятия, и брать до тех пор, пока они оба не потеряют сознания от переполняющего кайфа! Утонуть в ней и не дать больше сбежать!

Он вдруг оцарапал палец об острый камень, торчавший из стены.

Казарин остановился и осторожно принялся ощупывать находку. Здесь, в яме, темень стояла такая, что он не видел даже руки, поднесенной прямо к глазам. Пришлось полагаться только на тактильные чувства. Камень он расшатал, поковырял землю вокруг него пальцами и вытащил – тот оказался довольно большим, размером с ладонь, неровным и плоским, с одним заостренным концом, наподобие лезвия топора или маленькой лопаты.

Находка эта стала первой большой удачей Даниила – посланной небесами помощью и поддержкой.

Примеряя камень к руке, перекладывая так и эдак, приспосабливаясь к нему как к орудию, Казарин первым делом подумал, что, судя по тому, что он услышал из разговоров бандитов, удерживать его здесь собираются долго, значит, спать, есть и оправлять свои естественные потребности предстоит тут же – абстрактно назовем: в одном помещении. Хотелось бы не утонуть в собственных нечистотах и как-то облагородить свое длительное пребывание.

И он принялся копать выгребную яму у стены.

Было больно – разбитые в драке пальцы отказывались сгибаться, колени ныли, ребра болели, как и все тело. Но через минут десять земляных работ Казарин уже полностью согрелся, через двадцать начала подсыхать одежда. Через полчаса он натянул на себя мокрый пиджак, чтобы высушить и его.

К утру Даниил остался совершенно без сил, и любое движение казалось ему подвигом. Но яма у стены получилась довольно приличная, к тому же он что-то там художественно изобразил, обложив ее края выкопанными камнями и сделав бортик из земли. Одежда на Казарине полностью высохла, и сам он согрелся, будьте любезны.

Его разбудили громким окриком.

– Эй, русский, не подох там еще? – спросили весело сверху.

Казарин поднял руку и помахал, идентифицируя себя как условно живого.

– Тогда завтрак в номер! – заржал мужик.

Даниил посмотрел наверх и увидел, как отодвинулась решетка и появилась плетеная корзина на веревке. По стеночке, по стеночке, перебирая и помогая себе руками, он с трудом поднялся, шагнул к центру и принял спустившуюся корзину. В ней находился глиняный кувшин с водой, где-то около двух литров и большая лепешка традиционного чеченского хлеба. Как только Казарин достал все из корзины, ее втянули наверх, а в дыре снова появилась та же физиономия и строго предупредила:

– Завтра утрам паменяю на такой же с водой, есьли этот разабьешь, больше вода нэ будэт! Понял?

– Понял, – кивнул Даниил.

Решетку с шумом задвинули на место, мужик что-то кому-то сказал, видимо, пришел не один, и снова наступила тишина.

Казарин отпил воды, но набрасываться на лепешку не торопился. Он не ел уже больше двух суток и понимал, что делать это надо осторожно, чтобы не навредить. Разделив лепешку на четыре равные части, три из них он завернул в пиджак и отложил к стене. Сел, поставил между ног крынку с водой и, размачивая в ней понемногу лепешку, принялся осторожно, не торопясь кушать.

В первый момент ему показалось, что это самая вкусная еда, которую он когда-либо пробовал! А потом Даниил понял, что это так и есть на самом деле – вопрос только в том, каким образом и в какой момент ты вкушаешь пищу.

Засиживаться за завтраком Даниил не стал – у него было намечено много дел. Первым в списке числилось приведение организма в порядок. Для этого требовалась диагностика, а следующим этапом физическая нагрузка.

Казарин сел в позу лотоса посреди ямы, занялся дыхательной гимнастикой, постепенно сосредоточиваясь на своем теле и, не спеша, начиная с волос на голове, начал прислушиваться к организму, словно просматривая его. Никаких серьезных повреждений он не нашел, только с глазом было не очень хорошо – гематома под ним серьезная, к тому же рассечена кожа и, видимо, попала инфекция, потому что глаз так и оставался заплывшим, да еще дергать начало, как от воспаления. А в остальном – истощение от побоев и голода, естественно, боли, но все само затягивается и восстанавливается.

Как мог в таких условиях, Казарин промыл глаз и рану под ним и приступил к пункту два – физическая нагрузка. Но сначала он провел «тестирование» нового туалета. Ну… крышку бы на него не мешало, а так все лучше, чем без него.

Мысленно прогоняя болевые ощущения, он отжимался от пола, приседал, делал некоторые упражнения из айкидо и вдруг услышал, как кто-то тихонько засмеялся. Запрокинув голову, Даниил посмотрел наверх. Два мальчишеских личика тут же исчезли, как только дети заметили, что он на них смотрит.