Анзора он знал в лицо, но в толпе встречающих Даниил его не увидел и, выходя из зала прилета, уже собирался позвонить встречающему, когда к нему обратился неизвестный мужчина.

– Даниил Антонович? – спросил он с сильным кавказским акцентом.

Прежде чем ответить, Казарин внимательно посмотрел на незнакомца – мужик, лет тридцати с очень ярко выраженной кавказской внешностью, с черными от неистребимой щетины почти до глаз, щеками, узкими неприятными губами и очень непростым взглядом.

– Да, – ответил Казарин и почему-то огляделся вокруг.

– К сожалению, Анзор не мог вас встретить, и вместо него прислали меня, – старался изо всех сил изобразить подобострастное радушие мужик. Но у него это не очень хорошо получалось: выдавало непокорное выражение глаз.

– Спасибо, но меня встречают друзья, – соврал почему-то Казарин, почувствовав опасность.

На миг незнакомец напрягся, но тут же улыбнулся. Он ухватил Казарина под локоть, сделал печальное выражение лица и пожаловался:

– Какие такие друзья? Меня же начальство с работы выгонит, если я вас лично не привезу! Машина люкс!

И в этот момент быстрым, злым взглядом посмотрел куда-то Казарину за спину. Тут Даниил понял, что происходит нечто очень-очень фиговое и полез за телефоном в карман. А мужик как клещами надавил ему пальцами на локоть, не давая руке пошевелиться, наклонился и с заметно усилившимся акцентом прошипел:

– Нэ надо тэбе никуда звоныть.

Казарин рванул из его захвата локоть, делая резкий шаг в сторону, во время движения успев просканировать пространство взглядом и заметить, как к ним из толпы ринулось трое кавказцев. Он отскочил еще на один большой шаг и прокричал:

– Милиция!!! Охрана!!!

После чего пропустил удар в солнечное сплетение. И тут уж начался сплошной балаган – сдаваться просто так, как заяц в силки, Даниил не собирался и, откинув сумку в сторону, принялся отбиваться – годы занятий айкидо многие навыки прививают и доводят до рефлексов. Но кавказцев было четверо, и это оказались очень злые кавказцы.

Даниил продержался минут десять, но, получив удар сзади по голове, отключился. И очнулся, придя в сознание от падения на пол какого-то фургона, куда его швырнули с особым удовольствием.

Дверцы захлопнулись, мотор взревел, машина рванулась с места, а Казарина принялись методично и жестоко избивать. Его спасло то, что развернуться парням было негде – ограниченное пространство фургона не давало возможности размахнуться во всю ширь, да и качало от движения автомобиля. Но били его профессионалы, так что во второй по счету отключке он провалялся неизвестно сколько.

Очнувшись, Даниил почувствовал запах собственной крови и мощную волну опасности. И затаился, стараясь сообразить, что творится.

А ничего не творилось – он лежал, машина двигалась, бравые кавказские джигиты о чем-то лениво переговаривались. Тело болело, причем все! И Казарин принялся проводить диагностику организма, начиная от головы.

Так – затылок сзади: скорее всего шишка и рассечена кожа, сотрясение есть, голова гудит и кружится. Так, дальше: бровь разбита, из носа кровь, левый глаз не открывается, но вроде цел, зубы на месте – за что отдельное спасибо. Дальше – ребра – он осторожно покрутился, подлаживаясь под ход автомобиля – пожалуй, парочка треснула. Ливер болит весь, но вроде острой нехорошей боли, говорящей о кровотечении или серьезном повреждении внутренних органов, не чувствуется. Так, руки-ноги – пошевелил – болят, но вообще-то фигня – синяки верняк, может, трещины есть, но без переломов. В общем и целом диагноз неплохой – более жив, чем мертв.

Да, спасибо, что негде братьям горцам развернуться было. А дотерпеть, отъехать в безопасное место и вытащить его на просторную площадку да оторваться по полной от души, это не в кавказском характере, требующем немедленного возмездия. Намахались в неудобстве, вспотели-устали да подостыли джигиты.

И Казарин начал внимательно прислушиваться к разговору горячих парней.

Ехали они долго. Наверное, дня два.

Жара в фургоне стояла непомерная, мужчины остужались у открытых окон, но на пол ветерок практически не долетал, и Даниил варился в луже собственной подсыхающей крови и пота. Саднило, болело и ныло все тело, а вскоре начало и зудеть под засыхающей коркой крови.

Даниила вытаскивали, отводили отлить в сторону, глумливо насмехались, когда он падал на колени и разбитыми пальцами неуклюже расстегивал ширинку, но больше не били, давали пить, завязывали руки и снова бросали назад в фургон.

Его не кормили, не разговаривали с ним – только выводили в туалет и давали пить. Когда дорога принялась круто подниматься в горы и трясти начало, как в барабане стиральной машинки, у Казарина из разбитых ран открылись все возможные кровотечения сразу, а ребра, ему казалось, так вообще доломались окончательно. Причем все.

Но любая дорога имеет особенность заканчиваться. Закончилась и эта.

Даниила выволокли из машины и потащили куда-то, ухватив под руки с двух сторон. Он попытался осмотреться, но за излишнее любопытство получил удар прикладом по голове – не вырубающий, предупреждающий, без души и силы. И все же успел заметить каменные деревенские дома типичного горного аула, примостившегося на крутом склоне, много деревьев вокруг.

Тропинка, по которой его тащили, попетляв среди заборов домов, вывела их процессию за деревню и закончилась возле круглого отверстия в земле, прикрытого поржавевшей решеткой. Подход к яме имелся один – там, где сейчас и стоял Даниил, со всех же остальных сторон дыра была окружена плотным кустарником с шипами. Даже где-то красиво – зеленый кустарник на фоне гор и необычайно синего, прямо лазоревого неба.

Казарин вздохнул всей грудью до боли в пострадавших ребрах и внутренностях, запрокинул голову и посмотрел в это удивительное небо уцелевшим глазом.

– Правыльно, – похвалил кто-то из его сопровождавших с издевательской усмешкой. – Попрощайся.

Предложил, как добрый церемониймейстер в крематории.

Кто-то из боевых акынов достал из-под кустов лестницу, решетку отодвинули, лестницу опустили вниз и, подталкивая Казарина в спину прикладами, велели спускаться. Довести процесс до конца не дали – стоило Даниилу спуститься на пару ступенек, лестницу дернули, и он, не удержавшись, полетел вниз.

Но приземлился достойно, на рефлексе, впитанном с молоком матери, успев сгруппироваться. Правда, никто, кроме него, этого не понял, наверху ржали, – удовольствие получали от такого цирка.

И ушли.

Казарин сел, опершись спиной на стену, и осмотрелся.

Устроили его кавказские братья со всеми возможными неудобствами. Это была банальная яма, вырытая в земле. Просто и без затей. И кто-то сильно постарался, устраивая эти апартаменты, – выдолбить в земле вперемешку с горной породой колодец метра в четыре с лишком глубиной и метра три шириной, это ж какой труд нужен. На века, видать, делали. С дальним деловым расчетом. И явно сие общежитие не на одно койкоместо рассчитывалось, раз аж целых три метра в диаметре заложили. Вполне вероятно, что сами «постояльцы» и рыли себе этот «гостиничный» номер.