Казарин стоял и ждал, точно зная, что они появятся снова. И оба любопытных чертенка не заставили себя ждать – осторожно высунувшись с краю ямы, хихикнули, и один из них крикнул:

– Русский, лови! – И неожиданно что-то кинул.

Даниил схватил летящий предмет автоматически, не успев даже сообразить, что делает, но успев подумать, что это вполне может быть граната и трындец ему! Не такой, разумеется, длинной и вразумительной мыслью, а больше матом и конкретней…

Он медленно разжал кулак и увидел на ладони, чуть примятый крупный оранжевый абрикос, который источал умопомрачительный запах…

– Лови! – снова крикнул кто-то из мальчишек.

В течение, наверное, получаса Казарин ловил все, что кидали в него эти два пацаненка, – абрикосы, желтые медовые сливы, алычу и три небольших камушка. Он не пропустил ни одной подачи, поймав все, чем привел двух мелких абреков в полный восторг.

Мальчишки, получившие новый увлекательный аттракцион, стали приходить к нему почти каждый день в одно и то же время, видимо, в перерывах между делами или сбегая от занятий и обязанностей, которые имеются в большом количестве у каждого ребенка в горных аулах.

И это стало второй крупной удачей Казарина.

Пацаны редко кидались в него камнями, только войдя в азарт и растратив все принесенные с собой метательные орудия в виде фруктов. Как понял Даниил, мальчики резонно рассудили, что, если русского до сих пор не убили и не пытают, значит, он нужен взрослым живым, и, боясь зашибить ненароком, старались камни в своих играх не использовать. Да и приходили они явно тайком ото всех, придумав себе забаву на двоих.

Но эти фрукты сослужили Даниилу великую службу.

Благодаря им он не испытывал голода, а вместе с лепешкой и водой это стало вполне достойным рационом питания. К тому же косточки Казарик использовал для других целей.

«Человек не блоха, ко всему привыкает», – через несколько дней вспоминал высказывание Зощенко Даниил.

И впрямь – ко всему!

Он провел в яме неделю и уже приспособился к этой жизни. Мало того, эта жизнь была переполнена делами и смыслом. Для начала Казарин принялся улучшать и облагораживать свое жилище.

Теперь у него имелся улучшенный клозет – ту первую яму он закопал, выкопав рядом более глубокую, прикрытую оторванной от пиджака подкладкой, сложенной в два слоя и обложенной по краям камнями. Напротив туалета у него условно находилась столовая и спальня одновременно. Там он стал, как мозаику, плотно, одну к одной, укладывать в землю косточки от фруктов, устраивая себе таким образом более удобный пол. Рядом лежал пиджак, служивший буфетом и холодильником одновременно. В нем Даниил хранил лепешку и фрукты. Центр же ямы служил ему спортивным залом.

День Казарина начинался рано, с рассветом, когда ему приносили еду, далее следовал короткий завтрак, земляные работы, после – длительная серия серьезных спортивных упражнений, потом, как правило, приходили мальчишки. Когда пацаны, наигравшись, убегали, – легкий перекус, после него земляные работы, снова серия физических упражнений, на сей раз айкидо, на несколько часов. Обед – земляные работы – небольшой отдых – спортивные занятия. Длительная прогулка по периметру ямы. Ужин. И только с темнотой Казарин садился в позу лотоса и начинал иные занятия – успокаивался, прислушивался к организму, стараясь отключиться от действительности и погрузиться в плавное течение времени.

Странно, никогда до этого Даниил не практиковал медитаций, с разумом не экспериментировал во всякие погружения и отключения, не испытывая в этом необходимости. Но отчего-то здесь это стало жизненно важным.

Что-то менялось в нем. Что-то очень важное.

И именно здесь Казарин понял всю глубину высказывания кого-то из философов: «душу можно услышать, если тело затихает». А он очень хотел ее услышать и понять по-настоящему, почему оказался здесь. И вовсе не причину чьих-то злых умыслов и действий, хотя и до них он обязательно докопается и накажет виновных. Так, что он рекомендовал бы тем людям, что участвовали в его похищении, начинать бояться. Но что-то внутри требовало понять, осмыслить, что с ним не так, с его жизнью, мыслями, душой не так, что привело его в эту яму. И это казалось Даниилу самым важным.

Ну а поскольку по складу своего характера каждый русский сам себе великий философ, вот и сидел в позе лотоса, как йог, и посмеивался над этим.

Да, упомянутые в расписании дня многочисленные земляные работы не сводились к рытью ям под отхожее место – Даниил делал ступени в стене.

Просто и незатейливо.

Как человек, мыслящий инженерными категориями, Казарин рассчитал, что незаметней всего ступени будут именно на той стороне стены, с которой смотрят вниз. Он прикинул, как удобней подниматься, на каком расстоянии ставить ноги-руки, какой глубины и уклона вглубь должны быть ступени, и принялся за работу.

Вот так.

Работы предстояло много, довольно хлопотной и трудоемкой, но это не пугало Казарина. День сменялся днем, распорядок не менялся. Сутки, проведенные в яме, Даниил отмечал маленькими камушками, складывая их у стены, куда каждое утро добавлял еще один. А еще Казарин не забывал изображать больного и ослабевающего, морально раздавленного, валяющегося все время на полу русского перед своим «официантом», приносившим ему еду.

Однажды, недели через две его заточения, Даниил услышал несколько громких голосов, приближающихся к яме. Решетка отъехала в сторону, и вниз начала опускаться лестница.

– Русский! Поднымайся! – приказали ему сверху и предупредили: – Стрэляю сразу, нэ глупи!

И он увидел дуло автомата, направленное на него.

Казарина грубо выволокли с последних ступенек, он сразу же вошел в образ теряющего силы, грязного и болезненного заключенного – еле переставлял ноги, щурился на солнце одним здоровым глазом, запинался и падал постоянно, за что получал тычки, пока его просто не подхватили под мышки и не поволокли по земле.

Его притащили в большой дом, где усадили на скамейку у стены в практически пустой комнате, сунули в руки газету, почему-то «Коммерсант», юмор, что ли, такой незатейливый у чеченских братьев. Сфотографировали и заставили сказать в камеру, что он молит о помощи и просит исполнить все требования похитителей.

Казарин сказал, ему было по фиг. Он точно знал, что потом разберется с любыми последствиями, какими бы катастрофическими они ни оказались для его бизнеса.

Если выживет, конечно. А он собирался выжить!

Газету у него забрали. Но сразу не увели обратно, а привели какого-то мужика, который стал внимательно осматривать и ощупывать закрытый глаз Казарина и опухоль вокруг него. Мужик вышел из комнаты, но очень скоро вернулся, поставил Даниилу на колени поднос с инструментом и пузырьками, протер ватой, пропитанной спиртом, область вокруг больного глаза, взял скальпель, плеснул на него спирта из бутылки и быстрым, ловким движением сделал надрез ниже века.