Три тетушки Томаса раз или два в неделю на подземке добирались из Гарлема, чтобы послушать наставления племянника и хитро подмигнуть ему с церковной скамьи. Каждое воскресенье Томас приезжал к ним на ужин, а на неделе в небольшой кухоньке в подвале своего дома он готовил обеды для первых пятидесяти человек, заглянувших с улицы. Из бездомных больше всего ему нравилась немая женщина по имени Эстер. Ей было далеко за пятьдесят, и у нее отсутствовал передний зуб. Она была худой, опрятной и улыбчивой. В волосы она вплетала грязную розовую ленту. Эстер не пропускала ни одной проповеди и каждый вечер тщательно жевала бутерброд с ветчиной.

Так текла жизнь Томаса Мерчанта. Прошло пятнадцать лет мирной службы в церкви Святого Бенедикта — в чтении, молитвах, кормлении голодных и улыбках Эстер. Иногда он крестил детей и произносил последнее слово на похоронах, но чаще Томас смотрел на свечи, проповедовал и был тихо, безоговорочно счастлив.

Все изменилось, когда Томасу исполнилось сорок семь. Это началось в один холодный сентябрьский понедельник. Томас начал проповедь — притчу о виноградарях — когда заметил человека, стоящего за свечами.

По крайней мере, ему казалось, что это человек. За свечами было темно, и Томас разглядел только сгорбленные плечи и выдающийся подбородок того, кто казался высоким мужчиной в черном плаще. Мужчина стоял неподвижно, как охотник или телохранитель, казалось, он увлечен проповедью. Томас почувствовал какой-то острый масляный запах, но тогда не придал этому значения. Как только проповедь окончилась, дверь скрипнула и незнакомец вышел.

На следующий день после ланча Томас сидел за кухонным столом и созерцал перечницу и солонку. Открытая Библия лежала перед ним. Томас всегда сидел здесь, сочиняя проповедь. Но сегодня он никак не мог сосредоточиться. Вчерашний мужчина, незнакомец в черном, стоял перед его внутренним взором, далекий, но различимый. Томас гадал, что могло ему понадобиться, почему он ушел, не дождавшись главной церемонии. Может, он был бездомный и голодный. Возможно, он был искавший утешения игрок на бирже, от которого отвернулась фортуна. А может, думал Томас, просто любитель архитектуры, восхищенный росписью сводов церкви. Наконец Томас выкинул незнакомца из головы и сосредоточился на Библии.

Незнакомец появился и на этот раз. Он пробрался в церковь перед проповедью и встал в тени. Томас замолчал, разглядывая мужчину. Незнакомец был ростом более шести футов и по-прежнему одет в черный плащ. По телосложению и по тому, как он быстро проскользнул в дверь, Томас определил, что мужчине около тридцати. Самое неприятное, что с незнакомцем в церковь, казалось, проник едкий, горелый запах, перебивающий аромат свечей. За свою жизнь Томас научился проникать в суть вещей: он мог точно предсказать погоду и во время посещений своей паствы в больницах с первого взгляда определял, сколько часов еще отпущено больному. Но сейчас, стоя за алтарем, Томас впервые был так поражен запахом, аурой другого человека. Зловоние явно исходило от незнакомца.

— И-и Христос прибудет с вами везде, — заикался Томас, пытаясь сосредоточиться на проповеди, — он облегчит любые ваши страдания…

Томас опять остановился, пытаясь дышать ртом. Запах был стойкий, горький, насыщенный, не похожий на запах мусора, навоза или немытого тела, — запах вымоченного в кислоте дерева, из которого сделали факел и запалили, и теперь он отравлял воздух. Томас взглянул на прихожан. Эстер сидела на первой скамье и улыбалась. Эстер, пришло Томасу в голову, затыкает нос при запахе тунца или сгоревшего хлеба. Казалось, она ничего не чувствует, и, взглянув в лица людей, Томас убедился, что они тоже спокойны и умиротворенны.

Томас был потрясен. Он с трудом закончил проповедь, и незнакомец исчез. Когда двери церкви закрылись, Томас глубоко вдохнул и закашлялся.

Со своей скамьи Эстер заворчала и, нахмурившись, посмотрела на священника. Она ощутила его беспокойство.

Томас пару раз глубоко вдохнул. Горькое зловоние исчезло. Осталось только благоухание свечей.

— Я в порядке, — священник вытер лоб, прокашлялся. — Все хорошо.

Это повторялось ежедневно. Человек в черном и его ужасный запах появлялись перед службой и исчезали после проповеди. Мужчина стоял в тени, и Томас через некоторое время понял, что прихожане не обращают на незнакомца внимания. Несмотря на зловоние, верующие на скамьях ни разу не повернулись, чтобы определить его источник. После нескольких посещений странного прихожанина Томас как бы невзначай, поинтересовался у Эстер и тетушек, не ощущают ли они чего-нибудь странного в воздухе.

— Ну, вы понимаете, — расспрашивал он, — что-нибудь горящего? Будто сломался кондиционер?

Женщины отрицательно покачали головой, но Мейбл Мерчант очень внимательно посмотрела на племянника. У нее был острый нюх на интриги и тайные заговоры. Каждый год на Пасху Томас находил среди пожертвований чистую золотую монету. Объяснения не требовалось: он знал, что это тетушка Мейбл принесла часть своего сокровища. И теперь он понял, что Мейбл учуяла нечто таинственное, но когда он собрался рассказать, тетушка тихо кивнула и отошла. Томасу хотелось довериться Мейбл, но он был сильно напуган. Как человек может распространять такой противный, сильный запах, который чувствует только священник? Почему он появляется только перед службой и на проповеди Томаса, а затем снова исчезает?

Все это Томас обдумывал, сидя на кухне и глядя на перечницу с солонкой. Он начал подозревать, что демон поселился в церкви. «А может, это ангел, — надеялся Томас. — Может, это Гавриил или Михаил, и пахнут они мерзко только для смертных?» Кем бы ни был прихожанин в черном, Томас не сомневался в одном — это был необыкновенный человек. Он знал с помощью посланного ему дара сочувствия, ставшего почти материальным, что посетитель в беде и обладает огромной энергией. Хотя мужчина в черном стоял в тени, а Томас произносил проповедь, священник чувствовал, как силы покидают его, высасываемые незнакомцем. Томас надеялся, что его слова помогут прихожанам, освежат их чувства и наполнят сердца чуткостью и добротой. Теперь для отца Мерчанта столкновение с человеком в черном походило на схватку со смертью. Казалось, мужчина слушал Томаса с какой-то жадностью, склонив голову, жаждая истины. Томас начал всерьез беспокоиться о судьбе произнесенных слов, они испарялись и впитывались легкими незнакомца, который уносил их из церкви Святого Бенедикта. Каждый вечер, когда мужчина уходил, Томас в изнеможении опускался на алтарь. Его глаза закрывались, пот стекал по лбу. Пальцы дрожали на потире.

— Ты не болен? — волновалась Маргарет Мерчант.

— Тебя тошнит? — спрашивала Мери Джуд.

Эстер издавала нечленораздельные звуки, цепляясь за руку Томаса.

Маргарет коснулась щеки племянника.

— Что с тобой происходит?

Томас хранил молчание. Чувствовал он себя отвратительно. Теперь он стал готовить проповеди, ни на миг не забывая о мужчине в черном. Его речи стали суровыми, громогласными, апокалиптичными, голос незнакомца слышался в них, будто десятилетия осторожности и внимания были только подготовкой к решающей битве.